При очередном плавании на несколько портов США капитан Зернов бесповоротно убедился, как много и для морского дела значит выполнение американского девиза: Smile! Улыбайтесь! Однако, поскольку самому Зернову делать это было не особо удобно — зубы у капитана были неровные и темные от табака, — он решил исправить недостаток хотя бы частично: бросить курить.
Fair enough, it is a go! Идет! Вместо трубки и осточертелых сигарет Семен Степаныч завел себе жевательную резинку. Этим убивался и второй заяц: очищались зубы. И даже третий: как известно, жевание — лучшее средство против сна, а не спать капитану Зернову, подобно всем на свете капитанам, полагалось довольно часто.
Следует заметить, что дело свое Зернов знал отменно, но выдвинулся в капитаны, давно войдя в зрелый возраст, потому что обладал незавидным ростом, невзрачным профилем, рябоватой кожей и волосами такими блеклыми и жесткими, что он однажды в отчаянии — еще в мореходке — сделал шестимесячную завивку, не принесшую, впрочем, ему любви той, которую он тогда любил беззаветно. Где уж тут было положить на него глаз руководству!
Возможно, само руководство в этом и не виновато, ибо в момент выбора чаще всего замечаются фигуры, как бы от бога рожденные для непрерывного подъема вверх, — по внешнему виду. Недаром еще Аристотель говорил: «Красота зрелого возраста заключается в обладании телом, способным переносить военные труды, и наружностью приятной и вместе с тем внушительной».
Так что с помощью чуингама убивался и четвертый заяц: на скулах капитана Зернова постепенно проявлялись впечатляющие волевые желваки.
В результате капитанская каюта крупнотоннажного рудовоза «Затонск» заблагоухала всеми сортами жвачки, которая закупалась блоками и россыпью, и, рассматривая по утрам, в полдень и на сон грядущий в зеркале зубы и скулы, Зернов удовлетворялся и вдохновлялся все пуще. Он стал разнообразить резинку, как состоятельная дама разнообразит белье. К примеру, на понедельник полагалась освежающая «Мятная», на вторник — деловая «Кокосовая», в среду можно было порезвиться «Супербазукой» или «Дэнди кэптен» с татуировкой, к субботе береглась нежно-розовая «Wild strawberry», то есть «Земляничная»…
График жевания постепенно уплотнялся, и, наконец, Семен Степаныч в кают-компанию стал выходить так: садился в свое кресло, закладывал, как обычно, за галстучный узел накрахмаленную салфетку, вынимал резинку из-за щеки и укладывал ее слева от себя, а после еды, прополоскав рот компотом, снова брал жёву с блюдечка, оглядывал ее со всех сторон, словно драгоценность, и запускал в рот. Что и говорить, какой эффект это производило!
Чинный кают-компанский стол начал постепенно пустеть: сначала слева от капитана, потом справа, так что в конце концов вместе с Зерновым столовались обеспокоенный его поведением доктор и четвертый штурман Женя, которому надо было расти.
Заметив опустение кают-компании, Зернов спросил доктора:
— Что все это значит?
— Вы же сами знаете, Семен Степаныч, — туманно ответил доктор, — штурмана сидят у нас по одну сторону стола, механики — по другую, у всех механиков — дочери, у штурманов — сыновья, потому механики любят томат-пасту, а штурмана ее презирают… Затянулся рейсик… Общественные организации очень сильно обеспокоены, а?.. Надо бы медосмотр проходить… Успеем за стоянку?
— Да! — энергично ответил Зернов, закидывая резинку в пасть и поднимаясь. — Успеем. All right. Все верно.
Действительно, все было более чем верно: штурмана презирали томат-пасту, у него у самого лично было двое сыновей, и рейс затянулся непомерно: три захода на Европу, потом Великие озера, Нью-Орлеан, Италия — и на тебе! — вместо своего родного — балластом на Роттердам, а оттуда с трубами для газопровода Уренгой — Помары — Ужгород — на Север. Зачем?!
Семен Степаныч ничего не имел против проекта «газ — трубы», решительно наоборот, но ведь Новый Порт в Обской губе, куда они предназначались, уже давно и намертво замерз, и трубы могли бы спокойно полежать до лета где-нибудь поюжнее, поближе к семьям… East or west but home is best, — Восток или Запад, но дома лучше!
Но! — остановил себя Зернов, — капитан обязан обеспечивать выполнение рейсовых заданий, рентабельную работу судна, — требует раздел «Обязанности капитана» Устава службы на судах морского флота.
В том-то и была закавыка: семьи, точнее — жены, кто соскучился, могут приехать и в Мурманск, а вот план рейса и, соответственно, план года трещали.
Дело в том, что в Роттердаме, предельно затосковав, Семен Степаныч сдал судно старпому и трое суток жевал жвачку, запершись в каюте. В итоге погрузка закончилась двумя сутками позже плана, и капитан Зернов, очнувшись в штормовом Северном море, стал наверстывать время. Увы, оно наверстывалось слабо, несмотря на то, что держали самый полный ход и Норвегию огибали уже по пятам уходящего на восток циклона. ETA — ожидаемое время прибытия — в неближний Мурманск все отодвигалось и отодвигалось, а на носу был Новый год. К тому же и пароходство грозно требовало прибыть в порт назначения до конца текущего года и снять в зачет плана хотя бы одну трубу.