И еще. Уннар-заш мог ее убить, удобных моментов для этого предоставлялось достаточно. Мог — и не трогал, сам поражаясь собственной нерешительности.
…Неприятностей все-таки не удалось избежать.
Утро началось как обычно: Лисса стукнула костяшками пальцев в дверь и холодно объявила, что завтрак на столе. У нее всегда был холодный и бесцветный голос, так что Уннар-заш совершенно не мог понять, в каком расположении духа находится эта женщина. Он не стал медлить, вышел из комнаты и сел за стол, где уже стояли глиняные пиалы для травяного отвара. Лисса, отвернувшись, преспокойно доставала из печи круглую лепешку — казалось бы, ну что мешало схватить нож и… а может быть, просто одним стремительным рывком свернуть шею… Но вместо этого Уннар-заш смирно сидел за столом и наблюдал за ее неторопливыми, размеренными движениями, за тем, как колышется длинная черная коса, как натягивается на спине некрашенное полотно туники.
Лисса ловко перебросила лепешку на гладкую дощечку и поставила перед ним. Урек-заш поймал на себе ее внимательный и холодный взгляд, словно она рассматривала зверушку.
— Завтра поутру мы уедем отсюда, — негромко объявила Лисса, — надеюсь, ты поправился в достаточной мере, чтобы путешествовать?
Он кивнул.
— Мне вернут оружие и доспехи?
— Пожалуй, — женщина чуть заметно улыбнулась, — здесь им пылиться не к чему.
Воцарилось недолгое молчание. Лисса налила себе травяной отвар из смешной глиняной посудины с носиком, села напротив и принялась пить, задумчиво разглядывая Уннар-заша.
— Мне сказали, что ты ничего не должен вынести отсюда. Никаких воспоминаний, — наконец неохотно сказала она, — к сожалению, я не могу их стереть. И не могу тебя отпустить, чтобы ты разболтал всем о том, кто такие визары и как живут.
— Ты меня убьешь после того, как мы найдем твою дочь?
Лисса не ответила. Затем спросила:
— Ты так спокоен. Больше не бросаешься за ножом. Ты готов смириться с тем, что я тебя убью в итоге?
Уннар-заш пожал плечами.
— Меня уже убивали единожды. Это не так уж и страшно.
— И у тебя нет никого, кто будет о тебе горевать, так? — в светлых глазах женщины стыл лед.
— Нет. Владыка Зу-Ханн, возможно, иногда вспоминает обо мне, но вряд ли он огорчится, если я отправлюсь в полночные чертоги.
— Ты был близок к Владыке? — в равнодушном голосе Лиссы скользнуло нечто похожее на удивление.
— Я был его единокровным братом по отцу. Мой отец правил империей, но слишком рано отправился в подземные чертоги. Мать умерла еще раньше.
— Твое место должно быть рядом с правителем. Но вместо этого ты шлялся по окраине империи. Почему?
— Я изгнанник, Уннар-заш. Если ты немного знакома с нашими именами, то понимаешь, о чем я.
— Полагаю, что ты теперь скорее просто свободный человек, Уннар. До самой смерти ты больше ничего не должен своему Владыке.
Он смутился. Оказывается, Лисса не только превосходно владела наречием Зу-Ханн, составляя новое имя в соответствии с придаваемым ему смыслом, но и была знакома с их традициями.
— Тебе не нравится новое имя? — вкрадчиво поинтересовалась женщина, — ты мой пленник, и, в соответствии с вашими же обычаями, я могу именовать тебя, как вздумается.
Нет, разумеется, стать просто Уннаром было прекрасно. Если перестать быть Уннар-зашем, то, возможно, и духи взглянут на него более благосклонно?
— Мне… надо привыкнуть, — нерешительно пробормотал он. И добавил, еще тише, — спасибо.