К ночи зной спал, потянуло легкой, живительной прохладой. Над степью величаво всходила стареющая луна, непомерно большая и скорбно-бледная. Они устроили привал у подножья круглого, как каравай хлеба, холма, и Уннар-заш спокойно отвернулся, когда Ан-далемм поковыляла к ближайшим зарослям лебеды. Отчего-то он был уверен в том, что никуда она не убежит. Ан-далемм производила впечатление женщины неглупой, а неглупая уже должна была понять, что в летней степи бежать некуда, если только тебя не ждет сообщник с резвым конем. У Ан-далемм не было сообщника, у нее вообще никого не было, кроме призрачной женщины в медальоне, и потому Уннар-заш терпеливо дожидался. Потом, когда она вернулась, он бережно завернул свое сокровище в шерстяное одеяло, усадил на сухую как пепел землю, а сам принялся извлекать из мешка ту нехитрую провизию, которую второпях собрал с отряда.
— Это что, шерсть? — спросила женщина, поглаживая одеяло.
— Верно, Ан-далемм.
Она вдруг хихикнула.
— Это странно… Вы используете такие дорогие материалы…
И запнулась, снова наморщив лоб. Потерла виски, словно пытаясь вспомнить. Затем растерянно посмотрела на Уннар-заша и пояснила.
— Я ничего не помню. Иногда что-то всплывает, мелочи. Я не помню — ни где жила, ни кем была до того, как…
— Это неважно, — он попытался успокоить Ан-далемм, — не думай о былом. Через несколько дней мы будем в Хеттре, и ты станешь истинной жемчужиной венца Повелителя. Ты будешь хорошо жить во дворце, у тебя будут платья, украшения. Будешь есть и пить с золота.
— Только на это вся надежда, — Ан-далемм мрачно усмехнулась и покачала головой, — в самом деле, только и мечтала стать сто первой женой… Как его зовут, вашего Повелителя?
— Его имя не произносится, Ан-далемм. Если он поверит тебе, то скажет сам.
— Изумительно.
Тем временем Уннар-заш нарезал вяленое мясо. Оторвал кусок лепешки и подал ее женщине вместе с ломтем конины. Она молча взяла и принялась жевать, глядя в черное небо.
— Расскажи мне о ваших землях, — попросила Ан-далемм.
Уннар-заш ожидал этого вопроса. Он взял себе мяса, флягу с водой и подсел ближе к женщине. В темноте ее кожа казалась алебастровой. Глаза, как ни странно — черными. Он не отказал себе в удовольствии полюбоваться четкой линией скул, великолепным рисунком губ, которые будут дарить Повелителю наслаждение. Словно прочтя его мысли, Ан-далемм повернулась и посмотрела в упор.
— Что, сомнения одолели? Думаешь, не оставить ли себе такое сокровище?
И снова Уннар-заш смутился. И снова не нашелся, что ответить.
— Пожалуй, я бы осталась с тобой, — продолжила-промурлыкала Ан-далемм, — ты мне нравишься. Но, сдается мне, во дворце будет лучше. Так что вези меня в Хеттр.
Она тихо и горько рассмеялась, а затем продолжила жевать мясо.
Уннар-заш, откашлявшись, начал рассказ о великой империи Зу-Ханн.
Воистину, необъятна Зу-Ханн, как и равнина, принявшая первые племена степных людей. Далеко на юге, в тридцати днях пути, империя постепенно вливается в раскаленную пустыню, которую никому и никогда не было под силу пересечь, а чуь восточнее — в великую и безбрежную воду. На севере, еще в ста днях пути отсюда, вырастают из земли каменные клыки. Вырастают — и упираются в небеса, неприступные и непроходимые. Далеко к восходу — тоже горный хребет, заселенный распроклятыми и низкими шелтерами, позором, который непонятно как носит земля. А вот ежели взглянуть на запад, то южнее начинается стена Гиблых Радуг, которая отгородила в незапамятные времена тайные земли. Севернее начинается лес, черный и страшный, прибежище визаров… Непонятных, невероятно могущественных, и оттого непобедимых.
Ан-далемм хмыкнула, тем самым прервав неспешное повествование Уннар-заша.
— Что тебе, женщина? — он нахмурился, ибо не привык к подобному.
— Мы сейчас на юго-западе? — уточнила она.
— Не совсем. Мы в десяти днях пути от земель визаров.
— Значит, кроме вас здесь еще живут эти… визары, и… кто еще?
— Шелтеры, — Уннар-заш презрительно сплюнул, — презренные черви, живущие в норах. Трусы, у которых не хватает духу выйти и дать бой на равнине. Они нападают исподтишка, по ночам… Грабят и убивают стариков и женщин.
— А визары?
— Они повелевают духами леса. И никто никогда не видел их вблизи.
Ан-далемм с сомнением покачала головой.
— Откуда тогда вы знаете, что они повелевают духами леса? Кто-то наверняка видел их.
— Да, кто-то и когда-то, — Уннар-заш неожиданно для себя перешел на шепот, — они могут вырвать с корнем дерево. Сотворить ледяную стену. Или огненную. А лиц у них нет, вместо головы — первозданная тьма.