Самым удивительным итогом жестокого боя за укрепрайон стало то, что я оказался командующим всеми войсками. Во время высадки погибли не только наш полковник, которого еще в воде накрыло миной из малой мортиры, и майор Фернер, убитый у меня на глазах, но и Минц с Башталовским. Мрачный капитан был убит вражеским снайпером на берегу, а командир третьей роты погиб, когда пытался захватить вражеское орудие.
Теперь мне пришлось брать организацию обороны на себя. Укрепрайон был рассчитан максимум на два полка, но нас теперь было намного меньше. Пусть в нашем распоряжении были сотни пулеметов и около десятка пушек, которые мы смогли развернуть от берега. Только к ним я выделил полноценные расчеты, у пулеметов же оставил по одному человеку, правда, из своих драгун. Они смогут управиться с ними и в одиночку, всех ведь учили обращению с таким оружием. Но длина фронта обороны была слишком велика, а людей у меня слишком мало. Особенно с учетом того, что большую часть фортов мы уничтожили, попортив при этом достаточно много боеприпасов. А вот проходы в третью линию траншей уничтожить не смогли, пришлось именно там расставить большую часть драгун из взводов тяжелого вооружения, слишком велик был шанс того, что враг ударит оттуда. Пусть и не самое очевидное направление, но для фланговой атаки подходит как нельзя лучше.
Когда подготовка была закончена, началось ожидание. Я прохаживался по траншеям, инспектируя оборону. Видя меня, драгуны и ландверьеры собирались, подтягивались, брались за ручки пулеметов, начинали перебирать ленты или складывать их в бункеры. Другие же не делали лишних телодвижений. Только поднимались на ноги, если сидели и отдавали честь. Если я спрашивал о чем-то, отвечали спокойно и размеренно. Отчитывались, что сделали, и чего не смогли сделать - и почему не смогли.
Я то и дело ловил на себе мрачно-недовольные взгляды лейтенантов. Мало того, что "этот выскочка" умудрился первым заработать капитанские погоны, так еще и командование получил. И теперь даже превосходящие званием офицеры ландвера вынуждены слушаться его. Последним, надо сказать, это тоже не нравилось, но против субординации не пойдешь - приходилось слушать меня.
На всех наложило отпечаток ожидание атаки. Солдаты нервничали, удерживать драгун от стычек с ландверьерами унтерам удавалось все сложней. Частенько доходило до рукоприкладства. Одного рядового даже публично выпороли перед взводом, что было невиданным делом в боевой обстановке. Я не вмешивался в подобные дела, ибо они были уделом унтеров и нечего обер-офицеру совать в них свой нос.
Ожидание затягивалось. Нервы не могут постоянно быть натянутыми, как струна. На третьи сутки люди расслабились. Стычки прекратились. Унтера перестали орать и раздавать зуботычины тут же, как только увидят малейшее нарушение. Настороженными оставались только те, кто дежурил в проходах. Там всегда можно было ждать атаки, а врага не увидишь за милю, как в других местах. Но никаких стычек в этих дозорах, конечно же, не было. Находились там исключительно драгуны, при этом команды старались комплектовать бойцами одних рот, а, главное, куда ссориться, если в любой момент враг может оказаться на расстоянии выстрела. Надо постоянно держать ухо востро.
После очередного утреннего обхода всей линии обороны, я вернулся в свой бункер, чтобы позавтракать с чистой совестью. Припасов в укрепрайоне было вдоволь. Техасские рейнджеры привезли вдобавок к тому, что и без того имелось тут, еще и собственные запасы провианта. Так что с питанием проблем как раз не было, да и с боеприпасами и оружием тоже, медикаментов было вдоволь. Не хватало только людей.
Я трижды отправлял запросы в тыл на получение пополнений. Мне каждый раз отвечали, чтобы держал оборону имеющимися силами, а все войска задействованы на других участках фронта.
На третьи сутки я решил провести разведку. Отправил трех ландвереров в во вражеские траншеи. Враг там был - после короткой перестрелки бойцы вернулись, даже без потерь. Однако и атаковать бостонцы не стали, не поддались на провокацию.
Так и просидели в бетонных траншеях, на расстоянии мили друг от друга, без малого неделю. Пока ко мне, как раз во время завтрака, сразу после обхода линии обороны, не вбежал дежурный связист. На лице молодого парня играла такая улыбка, что я понял - он принес очень хорошие новости. В руке он держал бланк шифрограммы. Едва сдержавшись, чтобы сразу не выпалить новости, а прежде отдать честь и правильно обратиться ко мне.
- Ваше благородие, шифрограмма из штаба бригады, - выпалил он и протянул мне бланк.