Ничтоже сумняшеся вахмистр подхватывает выпадающий из слабеющих рук меч берсерка. Салютует мне.
Мы обернулись, ища новых врагов, но в газовом тумане никого не видно. Кругом только свои, драгуны, также вертящие головами.
- Враг отступает по всему фронту, - доложил мне по внутренней связи майор Штайнметц. - Часть наших бойцов преследует его.
- Прекратить преследование! - тут же выпалил я, нащупывая кнопку перехода на циркулярную связь. - Всем офицерам, остановить людей! Вернуть в траншеи! Дать красные ракеты!
Красные ракеты означали возврат в траншеи. Они давались для тех, кто лишен связи и с ним имеется только визуальный контакт.
Я вернулся к своему блиндажу, переступая через тела убитых, уступая дорогу похоронным командам и медикам, несущим раненных на носилках. Из-за этого дорога обратно заняла куда больше времени. У стенки блиндажа все еще валялись тела обоих берсерков, убитых мной, похоронщики еще не добрались до них.
Очень кстати поднялся ветер, который раздул газ. Уже на подходе к блиндажу я встретил медика без маски. Он глянул на меня и поднял вверх большой палец. Значит, воздух чист, тем более что "химиков" - бойцов войск химзащиты - в траншеях до сих пор нет. Раз они не явились до сих пор, то и опасности большой газ не представлял.
Я сунулся в блиндаж. Елена послушно сидела у трубки. Маску она тоже сняла, наверное, медики заходили и сюда, чтобы сообщить об отбое газовой тревоги.
- Ну как там? - спросила она.
Елена явно еще злилась на меня, но не стала показывать это, просто я уже достаточно хорошо знал ее, чтобы видеть несколько больше, чем мой адъютант хотела показать.
- Нормально, - устало сказал я. - Отбились от альбионцев.
Я подошел к трубке и опустился на стул рядом с ней.
- Дай мне связь с командованием, - протянул я руку к эбонитовой трубке. - Отбой артподдержки.
Елена перехватила трубку и сама велела связистам дать командование дивизией. И когда на том конце ответили, буквально вложила ее в мою руку.
- Докладывайте, полковник, - услышал я несколько искаженный голос фон Штрайта.
- Атака отбита, - ответил я. - О потерях в людях и технике доложу через десять минут.
- Отлично! - бросил фон Штрайт. - Артиллерия сейчас протрясет ничью землю, чтоб альбионцам неповадно было лезть к нам. Ты людей остановил, мне уже доложили, молодец и тут. Не поддался азарту. Сверли дырочку, буду тебя представлять к ордену. Корону или Владимира. А может, Георгия, видно будет. Но дырку сверли-сверли! И составь списки отличившихся.
- Так точно, - устало ответил я.
В трубке послышался гудок, а затем голос радиста сообщил о разъединении связи. Я вернул трубку Елене и медленно поднялся на ноги.
Адреналин схлынул. Навалилась усталость, боль, тяжестью легли на плечи, заставляя их согнуться. На то, чтобы подняться, ушли, наверное, последние силы.
- Так! - совершенно неожиданно заявила Елена, тоже поднимаясь, подходя ко мне и усаживая обратно на стул. - Садись!
Она сняла с моей головы фуражку.
- У тебя на лице полно мелких порезов, - незнакомым мне прежде тоном произнесла Елена, - и если в них попадут отравляющие вещества, которыми нас закидывал враг, я даже представить себе не могу, какие будут проблемы. Про всю грязь и кровь, которой твое лицо тоже перемазано, я вообще молчу.
Она подвинула ближе к себе таз с давно остывшей водой, вынула из него полотенце, которым мы вытирали лица после бритья, отжала, как следует, и принялась тщательно вытирать мне лицо. От грязи, крови и тех самых отравляющих веществ. И только тут я припомнил, что Елена - дочь врача, а это кое-что, да значит. Отношение к людям у нее из-за этого несколько иное, нежели могло быть у моего адъютанта или любого другого офицера.
Елена тщательно, можно сказать, скрупулезно вытирала мне лицо, а я ловил себя на мысли, что касания ее пальцев весьма приятны. Хотя с чего бы быть иначе? Ничего странного в этом нет. Ни на грамм. Елена периодически бесцеремонно поворачивала мою голову, что навевало глупые мысли, и я непроизвольно усмехнулся.
- Что такое? - тут же осведомилась Елена.
- Вспомнилось, как меня однажды цирюльник брил, - ответил я. - Очень похоже.
Елена ничего не ответила, молча продолжила вытирать мне лицо. А я старался не морщиться и не сцеплять зубы от нарастающей с каждым мигом боли в боку.
- Где тебя ранили? - неожиданно спросила у меня Елена, заглянув мне в глаза.