- Вот зачем надо было нас гонять? - бурчал он, пока его люди ставили рядом со мной машину жутковатого вида. Я не раз проходил процедуру рентгена, медицинские обследования все офицеры проходили регулярно, но переносных аппаратов мне видеть еще не приходилось. - Но тут, конечно, целый полковник с синяком лежит, надо ему брюхо просветить, а то вдруг полковничьи потроха не в порядке. Кишка на кишку налезла или еще там что такое.
Под это недовольное бурчание рентгенологи провели быстрый осмотр и выдали заключение. Не успели они уйти, как вернулся врач. Проглядев заключение, он покивал и доверительным тоном сказал мне:
- Нечего ему, - он указал большим пальцем за спину, - сидеть у себя. Пусть ноги разомнет. А то все носятся, как угорелые, конечно, столько раненных, этот же, усатый, сидит у себя и заявляет, что раз его бригада мобильная, то и нечего к нему отправлять людей. Бережет себя для срочных дел. Вот ему и срочное дело, - усмехнулся врач. - А с вами, как и я думал, все в полном порядке. Ребра целы, внутренние органы в порядке, кровотечения нет. Сейчас вам медсестра вколет обезболивающее, а потом будете приходить в госпиталь дважды в день - утром и вечером для той же процедуры.
- Прошу прощения, господин доктор, - обратилась к врачу Елена. - Я проходил общий курс военно-полевой медицины, так что вполне смогу делать инъекции полковнику.
- Ваш адъютант? - поинтересовался у меня врач, скосив на нее взгляд. Я кивнул. - Тогда дождитесь сестру, - сказал он, - и возьмите у нее обезболивающего на три дня. Думаю, этого будет довольно. Если останется сильная боль, - это уже мне - возвращайтесь, выдадим вам еще. Хотя вы у нас, сразу видно, крепкий вояка, от такой пустяковой раны оправитесь быстро.
Перед уходом врач оставил Елене рецепт. Сестра пришла скоро. Она спросила мое имя, сверилась со списком, вынула уже заправленный шприц и быстро сделала мне укол. Я почти не почувствовал боли. Елена протянула ей рецепт, выданный врачом.
- И вы думаете, что у меня с собой полные карманы лекарств? - возмутилась та. - Ступайте в процедурный кабинет и получайте там.
- Значит так, - холодным голосом произнесла Елена. - Не надо мне петь, что у вас с собой нет достаточно лекарств. Особенно обезболивающего. Извольте выдать мне ровно столько ампул и шприцов, сколько тут указано. - Она протянула сестре рецепт, который та вернула ей. - Я не намерен препираться тут с вами.
Сестра быстро спасовала перед таким напором, и тут же потянулась к сумке со знаком красного креста.
В это время я сел на койке и начал одеваться. Бок залил непривычный холод, я перестал чувствовать боль, что меня несказанно обрадовало. Хотя онемение внутри было достаточно неприятным, но решил просто не обращать на него внимания. Не слишком большая цена за отсутствие боли.
В расположение полка мы с Еленой вернулись достаточно скоро. Обычно так быстро их госпиталя выбраться не удавалось. Я уже вполне мог держаться ровно, даже без неестественности, присущей раненным.
Майор Штайнметц уже составил список представленных к орденам и медалям. Как и обещал, я не стал даже проглядывать его, подмахнул, не глядя, и попросил передать радистам.
- Вас, действительно, не интересует это? - удивился Штайнметц.
- Ничуть, - пожал плечами я. - Я вам уже все объяснял.
Не успели мы с Еленой добраться до блиндажа, как на ничью землю, разделяющую наши и альбионские траншеи, и на позиции неприятель обрушились сотни снарядов тяжелой артиллерии. Начали-таки "протрясать", как метко выразился наш комдив. Правда, ни я, ни Елена не обратили особого внимания на грохот.
Обстрел закончился ближе к ночи, когда просигналили отбой. Елена сделала мне обезболивающий укол на ночь и как обычно отправилась спать на свою лавку. Сколько раз я пытался проявить джентльменство и уступить ей свою койку, но Елена каждый раз весьма ехидно отказывалась, и у меня на некоторое время пропадало это желание. На некоторое время.
Этой ночью сильно похолодало. Уже довольно долго на улице держалась устойчивая минусовая температура, на Пангее стояла поздняя осень, которая только после нашей, Вюртембергской, зимы показалась нам теплой. Но приближение настоящих холодов заставляло жаться поближе к печкам, которые работали теперь день и ночь. Спали все давно уже не раздеваясь и заматываясь во все, что можно. Я вот расстилал на койке пару одеял и укрывался кожаным плащом и шинелью. Примерно также поступала и Елена, только вот я отлично помнил, как она замерзла на улице во время нашей прогулки - и к чему это привело. Для начала я передвинул ее лавку почти вплотную к печке, не слушая никаких возражений.