Наступали они широким фронтом, идеально держа строй, как тевтоны на параде. Как будто шли не люди, а некие идеальные солдаты, которых, наверное, имели в виду составители всяческих строевых уставов. К тому же, у многих я обнаружил грубые протезы рук и ног, которых не было ни у кого. Местами броня, казалось, была просто вживлена в тело солдат, также как у тварей, которых гнали на нас демоны под Колдхарбором.
Я опустил бинокль и передал его стоящей рядом Елене. Ей ведь тоже хотелось своими глазами поглядеть на войско оживленных нашим врагом солдат, о которых докладывала разведка.
- Похоже, - произнес майор Штайнметц, находившийся тут же, - нам придется отныне сжигать своих мертвецов.
- И чужих тоже, - добавил я.
- Если они столь же слабо уязвимы к лучам, как твари из-под Колдхарбора, - заметил капитан фон Ланцберг, - нам долго не продержаться.
Заговорили гаубицы и малые мортиры, швыряя снаряды в плотные ряды наступающих. Те взрывались, разбрасывая солдат, осыпая их градом осколков. Мертвецы частенько снова поднимались на ноги, подбирая оружие, становились в строй и продолжали шагать, как ни в чем не бывало. Осколки и вовсе не наносили серьезного урона. Они разбивали маски, превращали противогазы в рванье, застревали в шлемах и броне, но остановить продвижение врага не могли.
Огонь враг открыл на предельной дистанции лучевых винтовок. Это было очевидной глупостью. Особенно если вести огонь на ходу. Смертоносные лучи без толку скользили по щитам и брустверу, не оставляя даже выжженных следов. Шеренги мертвецов же продолжали наступать.
- Господин полковник, - тронул меня за рукав Штайнметц, - вам стоит это видеть.
Я повернулся в ту сторону, куда указывал майор. Соседствующие с нами рыцари двух орденов Терры встали за бруствером, выстроив нечто вроде древнеримской "черепахи", сбившись плотно, щит к щиту, накрывшись ими сверху, как будто им мог грозить обстрел осколочными снарядами или как в седую старину - туча стрел. В просветах над головами первой шеренги из построения торчали стволы ружей. Алебардные лезвия поблескивали на солнце.
- Да уж, - протянул я. - А ведь против толпы тварей, каких гнали на нас демоны, так сражаться намного эффективней. Были бы у нас такие щиты при Колдхарборе...
Мои слова заглушил залп орудий "Бобра". Одна за другой грянули обе его пушки. Его фугасные снаряды сначала пропахивали борозды в плотных рядах врага, а уж после взрывались, уничтожая десятки мертвецов. В их сторону смотрели черные форсунки жутких огнеметов. Я видел их в действии - и зрелище это мне совсем не нравилось. Когда они жгли тварей, гонимых демонами, это еще куда ни шло, но вот люди, превращающиеся в живые факелы, просто невыносимое зрелище.
Главный калибр "Бобра" поддержали меньшие орудия. Они не наносили такого страшного урона, однако каждый упавший мертвец подмога нам. Много ли - мало, главное, они больше не поднимались.
Вот что отличало оживленных демонами мертвецов от живых солдат - это полное отсутствие какой-либо реакции на потери в своих рядах. Даже самые крепкие бойцы, вроде драгун, гренадер или тевтонов, привыкшие во время штурмов терять товарищей, все равно, скорее всего, отступили бы после пары попаданий снарядов главного калибра крейсерского танка. А вот наступающим на нас мертвецам - а кто это мог еще быть? - было, похоже, все равно.
Правда, и картин в духе любимых многими фильмов ужасов, популярных еще среди жителей Потерянной Родины, тоже не было. Не ползли в нашу сторону безногие тела, подтягиваясь на руках, волоча за собой кровавые ошметки и собственные кишки, оставляя широкую красную полосу на снегу. Они просто падали, словно марионетки с обрезанными нитками, как только им перебивало кости ног или наносило травмы, несовместимые с дальнейшим, так сказать, функционированием.
Мертвецы продолжали вести огонь. Лучи скользили по щитам и брустверам. Сидящие на банкетах егеря не спешили отвечать им. Даже снайперы - вряд ли среди этих мертвецов были достойные цели. Погонщиков с шиповаными кнутами, которыми они нахлестывали тварей, и тех я не мог разглядеть, как ни вглядывался в плотные ряды. Офицеры, гвардейцы, строевики, альбионские траншейники, - всем скопом шагали в одном строю.
Я опустил бинокль. В глазах уже двоилось, так сильно вглядывался я в плотную массу врага, пытаясь оценить потери, нанесенные орудиями "Бобра" и танков Биберштайна, к которым вскоре присоединились и боевые машины с крестами Братства. Их поддерживали и наши пушки, расчеты которых, видя, кто прет на нас, старались вовсю. Орудия подпрыгивали после каждого выстрела, их возвращали на место, заряжали и били почти не целясь. При таком темпе стволы их скоро могут раскалиться настолько, что пушки не смогут стрелять вообще. Малые мортиры швыряли мины одну за другой с противными хлопками. Последними к чудовищной симфонии войны присоединились пулеметы. "Чертовы шарманки", установленные на бруствере, броне "Бобра" и других танков, поливали плотные шеренги наступающих на нас мертвецов ливнем свинца.