Пусть я встану на правильную дорогу в кабинете ищущего костоправа, пусть. Это такая моя личная Реформация. Я же все-таки к Духу тянусь, а не к разврату. Может, с этого-то все и начнется? Все впереди — и лето Господне, и небо в алмазах.
Я остановился в нескольких шагах от входа в заведение чистоплотного мудреца. Ища глазами рябину, как некий ориентир. Под окном кабинета стояли две березы. Пошарил глазами. Где она, рябинушка? Столь к месту упомянутая доктором во время прошлого разговора. У этого дома вообще больше не было никаких деревьев. Где я? Нет, вон надпись над входом, дверь, звонок. Или мне показалось, что доктор тогда помянул именно рябину?
Но, не войдя внутрь, не разберешься. Спрошу у него у самого.
Хозяин кабинета встретил меня таким же проникающим взглядом, что и в прошлый раз. В движениях его было нечто факирское, я и позавчера обратил на это внимание, только не назвал правильно. Одной рукой он махнул в мою сторону, и пиджак, джинсы и рубашка начали сами сползать с меня; другой рукой он извлек откуда-то (как и в первый раз, я не заметил откуда) большую бумажную простыню. Я дал себе слово, что во время следующего посещения нарочно присмотрюсь.
Я улегся на покрытую лежанку, опять выставив нос, лоб, губы в прорезь. Пока на ноющую спину налипали присоски вакуумного массажера, я для чего-то представил себя на пляже, я фотографируюсь, вставляя физиономию в прорезь специального щита. Интересно, что там изображено, на этом щите? К какому образу относятся теперь мой вылупленный лоб, разноздренный нос и губы расстегаем? К Гераклу или к червяку? И кто фотограф?
Заработала лечебная машина и как бы сразу отсосала все глупости, плававшие на поверхности сознания. Правда, по существу этот перевернутый доильный аппарат не помогал. Тревога, страх и тоска лишь колыхались на своих местах, не ослабевая. Но я решил, что отчаиваться здесь не нужно, перетерплю, отнесусь как к налогу на предстоящий разговор о высших реальностях и самых современных техниках их достижения. Незаметно я перешел от первоначального, чуть ехидного недоверия к доктору Екименко к преувеличенной вере в его креативную методу, на которую он мне намекнул в прошлый раз. Конечно, если «высшее» есть, — а ведь абсолютно не верить в это просто недоумочно, — должны быть люди, которые сыскали пути проникновения в него и способы контактов с ним. И почему так уж трудно поверить, что мне может повезти встретить такого человека? Надо верить, Михал Михалыч, надо верить! Уж, кажется, в том, что это главная твоя беда, ты сто раз убедился.
А что Екименко человек незаурядный, просто бросается в глаза. Сразу две ассоциативные тени ткнулись ко мне. Гоголевская и китайская «Как он усовершенствовал часть свою», в смысле кабинет. И что-то из, по-моему, «Чжуан-цзы»: доктор Екименко настолько научился проникать взором сквозь оболочку явлений, что в стоящем за окном глупом березовом дереве рассмотрел его рябиновую суть. Это даже больший подвиг, чем в рыжей кобыле увидеть вороного жеребца, что описано было у древнего китайского автора. Это колыхание тонких культурных пластов во мне в момент процедуры я отнес тоже на счет особенного екименковского влияния. Я хотел верить, что адепт новой духовности поможет мне. и верил, верил, со все большей легкостью и широтой верил в это.
Щелкнул тумблер. Поцелуи в спину прекратились. Можно было подниматься. Я подошел к вешалке, снял с нее свои штаны. И услышал сзади:
— Вам что-нибудь говорит имя Бойков?
Горло у меня пережал ось само собой. Я просипел — что, и сам не знаю.
— На мой взгляд, эго поразительный человек. Лучшей книгой я у него считаю «Оглянись и улыбнись!». «Счастье возможно!» — слишком, думаю, сложна для того, чтобы с нее начинать… Вот как при помощи самых простых примеров доказывается, что помочь себе может каждый. Нужно только захотеть.