— Ну что же вы, — скучно урезонивал я. Скандалить не было сил.
— Да мы звонили, — говорили они.
— Но мы же договаривались, что вы сразу придете.
— Ну как же без звонка, вдруг вас нет дома.
— Мы всегда дома, — начинал я закипать, но тут же прикручивал пламя, боясь сам вспыхнуть.
— А-а, — говорили они, — понятно!.. — И опять не приходили.
Назавтра такая же беседа, только еще более вялая. У меня было полное
ощущение, что они забывают о моем существовании сразу после того, как я уйду. И может быть, не следует на них слишком сердиться. За последние месяцы я похудел килограммов на пятнадцать, и с каждым днем становился все тоньше. Не исключено, что работяги, не осознавая этого, просто ждут, когда я полностью растворюсь в воздухе.
К вечеру становилось немного легче, я выползал наружу, чтобы подышать свежим воздухом, который в общем-то ничуть не освежал. Причем вылазки эти были сопряжены с осложнениями — мне всегда попадался навстречу Боцман, всегда заряженный желанием поговорить, и серьезно. Прежде чем выйти, я выглядывал во все окна, крадучись выходил в коридор, высовывал голову из двери подъезда. Эти предосторожности давали возможность не сталкиваться с моим другом лоб в лоб. Если он возникал где-нибудь в отдалении, у чьего-нибудь распахнутого гаража или на ступеньках продуктового магазина, я спешно отворачивал в сторону и, когда уж нельзя было не столкнуться взглядом, угрюмо кивал. В ответ видел восторженно поднятый большой палец, а если Боцману удавалось оказаться со мной в непосредственной близости, он успевал за те секунды, что держал мою ладонь в своей, высказать непонятное восхищение в мой адрес.
— Ты молодец, Мишель, молодец. Я слежу за тобой, и ты молодец. Так держать!
Меня интриговали эти непонятные похвалы, но не настолько, чтобы вступать по их поводу в развернутые словесные отношения с Боцманом. Я каждый раз спасался бегством, что, кажется, лишь подогревало его пиетет в мой адрес. О, если бы он мне нахамил, о, если бы он попросил денег в долг, как в прежние времена, и я имел бы возможность нахамить ему сам, и у меня был бы повод прекратить эту ежедневную многоразовую пытку! Но нет! Боцман, судя по многим признакам, наоборот, лишь все более проникался необъяснимым ко мне уважением. Когда я задумывался об этой истории, у меня появлялась совершенно параноидальная мысль, что Боцман каким-то образом посвящен в тайну моего тяжкого треножника и является чем-то вроде моего болельщика — справлюсь или не справлюсь. И то, что я еще как-то держусь под тройной атакой, вызывает в нем с каждым днем все большее восхищение. Но ведь бред, Михал Михалыч, очевиднейший бред!
Да, вечерами действительно становилось легче. Приезжала Лена. Мы устраивали поздний ужин, она с маленькой бутылочкой пива, я — с бессмысленной телепередачей. Какая-то все же жизнь. Состояние было ровно скверным, и это тоже стабильность. Но сколько я так выдержу? И как будет выглядеть «не выдержу»?
Названивая мамочке, Лена регулярно сообщала, что я чувствую себя отлично, что «сердце мое уже в порядке». Однажды, когда я тяжко усмехнулся в ответ на эти слова, она сказала:
— Ты знаешь, я не смогу маме объяснить, что с тобой происходит. Ну не поймет она, что значит тоска.
Тесть все время допытывался, почему мы не приезжаем. Он уже выгнал и перегнал по второму разу свой знаменитый в семейном кругу самогон.
Ленка кивнула мне — мол, что соврать, почему?
— Скажи, что у меня грипп.
— Температура? Да, есть и температура. — Она закрыла трубку ладонью. — Сколько?
Вот старый привязался!
— Скажи, что у меня сорок и пять. — мстительно усмехнулся я.
Ленка сообщила. Выслушав ответ, хихикнула.
— Что там?
— Он говорит, что у него больше.
— Что значит больше?! Больше не бывает. Сорок семь, да?
— Больше! — веселилась жена.
Я презрительно оттопырил губу и махнул рукой.
— У него пятьдесят пять градусов.
Тут я понял наконец: это он не про организм, а про самогон.
Все же надо было как-то объясниться с Сашей. Я долго собирался с силами, наскреб какие-то, включил телефон. И тот сразу заголосил.
Голосом Бойкова. Ему нужно было узнать, обладаю ли я клубной карточкой ЦДЛ. Я обладал. Он спросил, а заплатил ли я членские взносы за этот год. Да, заплатил, а что?
— Тогда ты возьмешь нам с Элкой билеты на «киллбилла».
Член клуба имел право на два бесплатных билета в кинозал.