Я оделся. Не помню, чтобы мне пришло в голову, что все это слишком мелодраматично, абсурдно и могло оказаться плодом вымысла Гатри или злым розыгрышем. Если провести долгое время на большой высоте, то привыкаешь к разреженному воздуху и можешь потом с легкостью выполнить там любую работу. Я, проведший в замке Эркани уже больше двадцати четырех часов, был готов поверить во что угодно и воспринял зов о помощи, доставленный крысой, вполне серьезно. Мои мысли занимало только одно: как кратчайшим путем проникнуть на вершину башни.
В коридоре за дверью моей спальни царила кромешная тьма, а свечу задуло ветром, не успел я пройти и нескольких шагов. Мне сразу вспомнился электрический фонарик Сибилы Гатри, и хотя представлялось совершенно неуместным будить ее и повергать в тревогу (впрочем, как ты уже могла заметить, она не из пугливых), я одновременно понимал: сложившиеся чрезвычайные обстоятельства давали мне право заручиться любой помощью, какая только могла оказаться доступной. А потому я вернулся назад и постучал в ее дверь. Ответа я сразу не услышал, но не удивился – ветер завывал на сто тонов одновременно, заглушая прочие звуки. Я постучал снова. Потом открыл дверь и вошел без приглашения. Окликнул ее, зажег спичку, набрался смелости и приблизился к огромной постели. Подозрение переросло в уверенность: в комнате никого не было.
Будь у меня время на праздные волнения, я бы, наверное, не на шутку испугался. Но в тот же момент заметил проблеск света в коридоре и вышел туда, ожидая увидеть Сибилу, однако наткнулся на этого жуткого типа Хардкасла, который в одной руке держал лампу, а другой стучал в дверь моей комнаты. Он окинул меня злым взглядом, несомненно, обдумывая причину моего появления из чужой спальни. А потом сказал, что лорд передает свои поздравления. Его милость почувствовали себя лучше и просили поинтересоваться, не пожелаю ли я выпить с ним по бокалу на ночь у него в башне.
Я посмотрел на часы – с такими, как Хардкасл, вежливые формальности превращаются в пустую трату времени, – и заметил, что до полуночи осталось ровно пять минут. Наступало Рождество.
– Конечно, – ответил я. – Я и сам собирался подняться к нему. Проводите меня.
Лампа заметно дрогнула в руке этого грубого человека. Вероятно, в моем мрачном тоне ему послышались интонации хозяйского голоса. А все потому, что приглашение из башни через Хардкасла, поступившее пару часов спустя после того, как для всех я уже отправился спать, представлялось не менее загадочным, чем записка, привязанная к лапке крысы. Эти два странных факта в совокупности с исчезновением Сибилы свидетельствовали о недобрых делах, творившихся в замке, в которых я не мог теперь не разобраться. И я пошел по коридору вслед за Хардкаслом в состоянии озлобленной взвинченности, плохо помогавшей справляться с изрядным трепетом. Что бы ни происходило, у меня имелись все основания предвидеть ловушку. Возникло ощущение, что некая мушка попала в паутину. Была это Сибила? Или я сам? Мне и в голову не приходило, что следовало в первую очередь подумать о Гатри!
Но зато я отлично понимал, что Хардкасл по природе своей идеально походил на роль паука. Я потому и велел ему идти вперед, что у меня возникли опасения за свою глотку, и мне казалось необходимым не сводить с него глаз, держась на некотором удалении, пока мы спускались по главной лестнице и двинулись затем по тому коридору, где, как мне казалось, располагалась учебная комната Кристин. Мы дошли почти до его середины, когда мой провожатый вдруг остановился, словно во что-то вслушиваясь. Я замер за его спиной и тоже напряг слух. Поначалу мне почудилось, что я слышу приближающиеся к нам быстрые шаги, но, пристально всмотревшись в конец коридора, я никого не разглядел. Затем, повергнув меня почти в ужас, шаги зазвучали уже позади, хотя по-прежнему никого не было видно. Мне пришла совершенно абсурдная мысль (поскольку едва ли возможно вступить в схватку с привидением), что я зря не захватил с собой кочергу, столь успешно пущенную в ход против крысы. И лишь спустя какое-то время до меня дошло: я принимал за звук шагов хлопки истоптанной ковровой дорожки, которую ветер заставлял волнообразно колыхаться на полу в коридоре. Когда же испуг прошел и здравомыслие вернулось ко мне, я различил то, что с самого начала услышал Хардкасл: голоса где-то в самом дальнем конце коридора.