Ярдах в двухстах от станции на левой, южной стороне улицы вырисовывался квадратный массивный силуэт театра «Маска». Дальше находились темная аптека и два таких же темных магазина, а на углу с Элм-стрит виднелось полуосвещенное здание с неоновой вывеской, где над деревом в импрессионистском стиле светились красные и зеленые буквы: «Таверна «Одинокое дерево».
— Вполне респектабельное местечко, — заметила Конни, указывая на таверну, когда они вылезли из автомобиля перед театром.
Иллюминация еще не освещала надпись «Труппа Марджери Вейн» черными буквами на белом фоне навеса. Но внутри были признаки жизни. Джадсон Лафарж провел небольшую группу через узкий вестибюль, где за окошечком билетной кассы сидела флегматичная девица лет девятнадцати в ожидании предварительных заказов.
— Нэнси Тримбл помогает нам в кассе, — объяснила Конни.
Они вошли в фойе, которое, в свою очередь, вело в зрительный зал.
Если бы фойе было лучше освещено, подумал Нокс, то оно напомнило бы ему большой салон на борту «Иллирии». Бело-розовое помещение изобиловало позолотой и мягкими коврами, но было освещено настолько тускло, что три спутника Нокса превратились в смутные силуэты.
Напротив задней розовой стены с вращающимися дверьми, ведущими в зал, висел написанный в полный рост портрет Марджери Вейн в роли Джульетты. Желтая лампа, скрытая в верхней части рамы, подчеркивала красоту ее лица, широко расставленные глаза и широкий рот, стройность фигуры в девственно-белом одеянии. Под портретом висел отполированный до блеска арбалет с деревянной рукояткой, инкрустированной слоновой костью, и железными стрелами по обеим сторонам.
Джадсон Лафарж, громко топая и обмахиваясь шляпой, прошел на середину фойе и принял ораторскую позу.
— Слушайте! — заговорил он. — Если бы на прошлое Рождество я знал то, что знаю теперь, разве я позволил бы втянуть себя в это? Черта с два! Все говорят, что это мое хобби! Да я бы лучше спрыгнул с Эмпайр-стейт-билдинга[59] и покончил с этой историей!
— Ну-ну, Джад! — засуетилась Конни. — Это пойдет тебе на пользу, дорогой, если ты только не будешь волноваться.
— Как же я могу не волноваться? Мы прямиком катимся к разорению, а эта чертова баба… — Он ткнул пальцем в сторону портрета.
— Вижу, — кивнул Нокс. — Сюда доставили портрет мисс Вейн.
Конни изобразила нечто вроде танца.
— Портрет? Господи, если бы только портрет! Неужели, Фил, ты не понимаешь, в чем дело? Она сама здесь!
Глава 5 МНОГО МАСОК
— Здесь? Но ты говорила…
— Знаю! — прервала Конни. — Мы все это говорили и все так думали. До сегодняшнего дня, когда она позвонила из аэропорта Ньюарка.[60] Не знаю, был ли это внезапный импульс или заранее обдуманный план. Но она здесь!
— Чего она хочет, Конни? Надеюсь, не играть Джульетту?
— Слава богу, нет! Мисс Вейн хочет посмотреть генеральную репетицию одна в ложе, так как не может выносить ничьей компании, когда смотрит то, что ей нравится! Если не считать участников постановки, в зале не должно быть никаких зрителей, кроме пятерых, которых она одобрила лично. К тому же репетицию следует задержать до тех пор, пока она не будет готова к просмотру.
— Когда ты сказала, что мисс Вейн здесь, Конни, ты имела в виду, что она уже в театре?
— Пока еще нет. Она, мисс Харкнесс и мистер Портер зашли перекусить в «Одинокое дерево». Джад, дорогой, тебе не кажется, что…
Джадсон Лафарж кивнул и, обмахиваясь шляпой, подошел к Ноксу.
— Слушайте! — начал он. — Я знаю, что вы иностранец. Но ведь вы не совсем иностранец. Конни много мне о вас рассказывала — в том числе, что вы были ее детской любовью…
Нокс покосился на Джуди, но ее лицо осталось бесстрастным.
— Так вот, я стал думать о вас как о члене семьи. Могу я рассказать вам кое-что?
— Разумеется.
— Ну, слушайте! — Джадсон снова начал «закипать». — Если нужно передвинуть шестнадцать стульев, это может сделать один рабочий. Но если стульев семнадцать, то рабочих требуется уже двое. Видите, электрик ремонтирует освещение? Ему нужно платить пять долларов двадцать пять центов в час и при этом гарантировать четыре часа работы ежедневно. А если бы я рассказал вам об этих чертовых музыкантах…
Нокс искренне сочувствовал ему.
— Мистер Лафарж…
— Зовите меня Джад.
— Хорошо, Джад. Я понимаю причину вашего беспокойства, будучи сам человеком консервативным в таких делах. Но какое отношение имеют ваши неприятности с рабочими к Марджери Вейн? Она ведь не диктует правила профсоюзу.