Если я права в моих предположениях, вы встретитесь лицом к лицу с целой волной слухов и смутите ее одним взглядом. С крапивы суеверий вы сорвете цветы успеха, и да приблизит Бог этот день! Если же я не права, меня утешит то, что моей единственной ошибкой было чрезмерное желание вам добра. А если что-либо будет скрашивать мою приближающуюся старость, то это вы, которых я выбрала для своей труппы. Вы явитесь искуплением моих ошибок и заблуждений — «прощенный на небе всех ближе у трона».[83]
Она выразительным жестом быстро опустила руку. Очевидно, ее речь произвела должный эффект. Из-за занавеса раздался гром аплодисментов, сотрясший весь театр.
Глубоко вздохнув, Марджери Вейн посмотрела вниз и обратила взгляд на дирижера.
— Можете начинать! — приказала она.
Дирижер, едва не потеряв парик от злости, повернулся к оркестрантам.
— Джеитльме-е-ены! — страдальческим тоном произнес он, как будто музыканты хулиганили у него под носом, и поднял палочку.
В тот же момент свет в зале начал гаснуть. Кто-то тщательно продумал все технические эффекты, включая неожиданное затемнение во время увертюры.
Бросив ободряющий взгляд на Джуди, которая что-то быстро шептала мисс Харкнесс в первом ряду бельэтажа, Нокс достал из кармана программу. В ложе было темно, поэтому он высунулся в коридор и заглянул в программу при свете лампы. В глаза ему бросились слова «под руководством Бэрри Планкетта». Нокс закрыл дверь и повернулся лицом к сцене, как раз когда зазвучала музыка.
Была ли это увертюра к опере Гуно[84] «Ромео и Джульетта» или пьеса, специально сочиненная для этого спектакля? Не имея музыкальных знаний, Нокс не мог этого определить. Для его неискушенного слуха музыка казалась экспрессивной и трагичной. Она звучала совсем тихо, напоминая о Джуди, шепчущей что-то в темнеющем зале. В наступившем мраке, нарушаемом только лампочками над пультами оркестрантов, жалобные звуки увертюры вскоре замерли окончательно.
Нокс ожидал, что музыканты потихоньку скроются за маленькой дверью под сценой, но они остались на своих местах. Это означало, что музыка будет звучать и во время самой пьесы. Неудивительно, что Джадсон Лафарж так переживал из-за расходов.
В темноте чей-то звучный голос (Бэрри Планкетта, подумал Нокс) начал читать пролог в микрофон:
Две равно уважаемых семьи В Вероне, где встречают нас событья, Ведут междоусобные бои И не хотят унять кровопролитья. Друг друга любят дети главарей, Но им судьба подстраивает козни…Вновь послышались жалобные звуки скрипок. Пролог завершился. Высокий бордовый занавес раздвинулся, демонстрируя «площадь в Вероне».
По крайней мере, они не стали убивать текст чрезмерно изощренными декорациями, ограничившись имитацией солнечного света на белой стене, служившей фоном для ярких красочных костюмов шестнадцатого века.
На сцене появились двое слуг Капулетти — Грегорио и задира Самсон с арбалетами на спинах, шпагами и кинжалами на бедрах и градом хлестких фраз на устах. Вызов Самсоном двух слуг Монтекки повлек за собой вмешательство солидного Бенволио, который разнял слуг, но, в свою очередь, нарвался на вызов свирепого Тибальта. Их краткий поединок был прерван горожанами с дубинками и алебардами; разозленных стариков Капулетти и Монтекки удержали от схватки их жены; наконец, появился разгневанный князь Эскал, выглядевший еще более царственным, чем того требовали обстоятельства.
Кому я говорю? Под страхом пыток Бросайте шпаги из бесславных рук И выслушайте княжескую волю… И если вы хоть раз столкнетесь снова, Вы жизнью мне заплатите за все.Дверь ложи «А» открылась, впустив полосу света. Нокс невольно вздрогнул.
В дверном проеме стоял смуглый крепкий мужчина среднего роста с крючковатым носом. Сверкнув зубами в улыбке, он вошел и осторожно прикрыл за собой дверь.
— Добрый вечер! — поздоровался незнакомец мягким негромким басом. — Простите, что побеспокоил вас…
— Вы меня не побеспокоили. Я…
— Да, знаю. — Темный костюм вновь прибывшего сливался с сумраком ложи. — Вы мистер Нокс. Ваш отец был здешним адвокатом. Я знаю вас, хотя вы, должно быть, меня не знаете. Я — коп; выражаясь достойно — полицейский офицер.
— Вы, случайно, не лейтенант Спинелли?
— Он самый, мистер Нокс. Чем могу служить? Доктор Фелл и мистер Гулик…
— А где они сейчас?
— Насколько мне известно, все еще болтают в отеле. Там собралась куча молодых адвокатов, готовых трепаться, пока у них язык не устанет. Впрочем, доктор Фелл и сам не дурак поговорить. Когда я знал его…