— Недолго, уверяю вас. Вы хорошо знали Джона Фосдика в период существования старой труппы?
— Я вообще едва его знала. Да и как я могла поддерживать с ним знакомство, когда Марджери его так ненавидела? Она думала, что Джон Фосдик — его настоящее имя, как ее — Марджери Вейн. Я-то знала правду только потому, что мне рассказала ее Кейт Хэмилтон. — Голос мисс Харкнесс изменился еще сильнее. — Вы сказали, доктор Фелл, что не станете объяснять происшедшее на «Иллирии» в ту январскую ночь. Незадолго до конца путешествия я узнала, что мистер Фосдик находится на борту, так как увидела его в столовой второго класса. Я поняла, что стрелял наверняка он, — больше просто никто не мог этого сделать. Но я не стала рассказывать Марджери ни тогда, ни потом, так как догадалась, что он не хотел попасть ни в нее, ни в кого-либо еще. Стеклянная панель в двери на палубу находилась слишком высоко, чтобы кто-нибудь, кроме великана в буквальном смысле слова, мог заглянуть в нее. Это был выстрел наугад — пуля прошла на несколько ярдов в стороне от целой группы людей. Не знаю и не хочу знать, с какой целью был сделан этот выстрел, но ясно, что не с целью убийства. Поэтому, не желая вспышек гнева, я ничего не рассказала Марджери. Но моей настоящей ошибкой, с которой я сойду в могилу, было не это, а то, что после сорока лет дружбы я вчера вечером подвела Марджери, когда она больше всего во мне нуждалась, и не воспользовалась последним шансом защитить ее!
Доктор Фелл, вынимающий сигару из потрепанного кожаного портсигара, уронил его на стол. Лейтенант попытался утешить мисс Харкнесс:
— Ну-ну, мэм, нет смысла винить себя. Вы ведь хотели как лучше.
— В самом деле? Интересно, что бы сказали об этом психиатры?
— То, что говорят психиатры, мисс Харкнесс, — заметил доктор Фелл, — оставляет меня абсолютно равнодушным. Но что вы подразумевали под последним шансом защитить мисс Вейн?
— Спросите лейтенанта Спинелли или миссис Нокс! Наконец, можете спросить меня!
— Послушайте, мэм…
— Я сидела в бельэтаже с миссис Нокс, пытаясь ее успокоить. Свет погас в начале репетиции. Лейтенант Спинелли, который ходил к ложе «В», чтобы поговорить с Марджери, но не смог этого сделать, подошел и сел рядом с миссис Нокс. Он рассказал нам об арбалете, украденном из фойе, и спросил, не знаю ли я о какой-нибудь опасности, угрожающей Марджери. Не так ли, лейтенант?
— Так, мэм, но…
— Это звучало настолько дико и нелепо, — продолжала мисс Харкнесс, — что я рассмеялась и торжественно заверила его, что у меня имеется самая веская в мире причина (я не стала объяснять какая) считать, что Марджери абсолютно ничего не угрожает. Другим — возможно, но только не ей. И я верила каждому своему слову!
Не думаю, что Джон Фосдик хотел причинить вред Марджери на корабле, — мужчина ростом в пять футов восемь дюймов не мог попасть в цель, стреляя через стеклянную панель, находящуюся на высоте шести футов. Но даже если Фосдик и пытался повредить Марджери, то теперь он мертв. Кто еще мог ей угрожать?
— Вам ясно? — осведомился лейтенант Спинелли, обращаясь к Ноксу. — Я говорил вам вечером, что, помимо практически вышедшего из строя арбалета, у меня была другая причина для отсутствия беспокойства. Я видел, что эта леди уверена в своих словах, а ведь она была ближайшей подругой леди Северн. Я тоже поверил, что опасности нет. И, как вам скажет окружной прокурор, свалял дурака!
— Вы сваляли дурака? — воскликнула Бесс Харкнесс. — Что же тогда говорить о такой старой дуре, как я? Где знаменитая женская интуиция? Кто-то преследовал Марджери! Кто-то в этом округе прислал ей вырезку — это было предупреждение, которого не поняли ни она, ни я! Кто-то расставил ей ловушку и убил ее! А я сидела и смеялась!
— Мэм…
— Прошу меня извинить, — прервал собеседников судья Каннингем, вставая и забирая шляпу со стального шкафа, — но час поздний, а я уже не так молод. Боюсь, что должен пожелать вам доброй ночи. Надеюсь, доктор Фелл, повидаться с вами еще раз до вашего отъезда. Примите мои глубочайшие соболезнования, мисс Харкнесс. Филип, мальчик мой, желаю счастья и долгой жизни вам и вашей жене. Удачи вам, лейтенант Спинелли. Еще раз доброй ночи.