— Знаете, — продолжила она, лучезарно улыбаясь Ноксу, — я впервые посещаю мою родину за последние двадцать лет. В прошлый раз я отплывала в Америку… могу даже назвать точную дату — 10 октября 1945 года на «Королеве Елизавете». Ее только что переделали из военного корабля, и на борту было несколько тысяч канадских солдат, возвращавшихся в Галифакс[27]… — Ее голос внезапно изменился. — В чем дело, мистер Нокс?
— Что вы имеете в виду?
— У вас такой странный вид. Вы тоже плыли на том корабле?
— Нет, мисс Вейн. Но я знаю кое-кого, кто плыл на нем.
Как часто пересекаются людские судьбы! 10 октября 1945 года Джуди исчезла из его жизни на «Королеве Елизавете».
— В те дни для любых путешествий требовалось специальное разрешение, — заговорила далее мисс Вейн. — Но мне нужно было уладить в Нью-Йорке важные дела, и я получила такое разрешение. Бесс, конечно, поехала со мной. В деловых вопросах Бесс для меня незаменима, хотя, глядя на нее, не подумаешь, что она разбирается в бизнесе. В случае чего, я умею быть достаточно «крутой», но не всегда могу придумать толковый план. А вот Бесс умеет придумать любой план, но ей недостает твердости. Короче говоря, мы вдвоем уладили это дело. Но плавание! Господи, это был сущий кошмар, верно, Бесс?
Мисс Харкнесс зажгла сигарету и, держа ее абсолютно неподвижно, откинулась на спинку стула. Манто подруги и работодательницы лежало у нее на коленях.
— Это было нелегко, — согласилась она.
— Нелегко? Просто ужасно!
— Но, Марджери…
— В каждой каюте ехало не менее шести, а иногда и десять пассажиров! Сидеть можно было только в большом салоне, а по громкоговорителю каждую минуту отдавали приказы, как будто имели дело с компанией непослушных детей! Потом, когда мы прибыли в Галифакс… По-моему, доктор Фелл, существует старинная молитва, в которой Бога просят избавить нас от ада и Галифакса?
— Имеется в виду Галифакс в Йоркшире,[28] а не в Новой Шотландии, мисс Вейн, — поправил доктор Фелл, не вынимая изо рта сигары. — В том Галифаксе в шестнадцатом столетии преступникам рубили головы с помощью неуклюжего и примитивного предшественника гильотины, наводившего ужас на все графство.
— Ну, Галифакс в Новой Шотландии тоже не был земным раем. А поездка оттуда через Монреаль в Нью-Йорк была еще хуже этого жуткого плавания. По американским законам военного времени вы не имели права на спальную полку ни в каком поезде, если не собирались проехать более пятисот миль. Однако Бесс нашла выход… Верно, Бесс? Мы взяли билеты до Вашингтона и сошли в Нью-Йорке. Но боюсь, я отвлеклась от темы.
Табачный дым вился под лампами, не защищенными абажурами, отражаясь в оконных стеклах на фоне черной ночи и бурного моря. Марджери Вейн вновь подняла свой бокал.
— За Уэстчестерскую труппу, — провозгласила она, — которая скоро получит новое название! А теперь, с вашего позволения, перейдем непосредственно к делу.
Новую труппу возглавляет мистер Бэрри Планкетт. Бэрри еще молод — ему чуть больше тридцати, — но он уже приобрел солидную репутацию сначала в Дублине, потом в Лондоне, а недавно на Бродвее. Я никогда не встречалась с ним, хотя мы много переписывались, и мне по душе его идеи. Я немало слышала о мистере Планкетте. Раньше он, как и все ирландцы, был склонен к беспорядочной жизни, но сейчас остепенился, когда с него, как говорят американцы, сияли стружку.
В целом труппа производит хорошее впечатление. Об этой Уинфилд, которую взяли на главные женские роли, я ничего не знаю. Возможно, чем меньше о ней говорить, тем лучше. Что до остальных, то о них едва ли стоит долго распространяться. Их консультант по Шекспиру — судья Каннингем. Деловой администратор — также без жалованья, для него это хобби — биржевой маклер на покое по имени Джадсон Лафарж. Его жена, миссис Констанс Лафарж, участвует в этом на правах amica curiae[29] — она считается весьма влиятельной уэстчестерской матроной.
На Филипа Нокса нахлынули воспоминания.
— Конни! Ее девичье имя — Констанс Уэстерби? Она с авеню Фенимора Купера в Ричбелле? И вы имеете в виду судью Грейема Каннингема из верховного суда штата Нью-Йорк? Говорят, он тоже удалился на покой.
— Дорогой мой! — воскликнула мисс Вейн. — По-вашему, я цыганка-гадалка, чтобы знать девичью фамилию женщины, о которой впервые услышала несколько месяцев назад? А вот джентльмен, которого я упомянула, действительно тот самый судья Каннингем. Он знаток Шекспира, коллекционер старинного оружия. Каннингем купил старый дом Эдама Кейли прежде, чем я покинула страну, в 1931 году. Я продала ему также коллекцию оружия Эдама. Согласно мистеру Планкетту, у судьи Каннингема есть очень интересные предложения насчет постановки «Ромео и Джульетты».