— Неужели вы не понимаете, что это не имеет никакого отношения к убийству? Я не в силах слушать, как вы будете рассказывать им совсем о другом! Конечно, я подожду тебя в фойе, Фил, но когда ты об этом узнаешь, то сам не захочешь, чтобы я тебя ждала.
— Не понимаю вас, мадам. Помимо убийства, я не намерен рассказывать ни о чем, касающемся вас. Что бы мисс Вейн против вас ни имела, это не мое дело, да и в любом случае это уже давно быльем поросло.
Но Джуди ничего не желала слушать.
— Ты не захочешь, чтобы я тебя ждала, — крикнула она, — и вообще больше не захочешь меня видеть! Прощай, Фил! — И, стуча каблуками, Джуди побежала по сцене и по коридору к железной двери.
Лейтенант Спинелли сердито повернулся:
— Это нас ни к чему не приведет! Сядьте, мистер Нокс! И вы тоже, доктор Фелл! Вы начали говорить…
Доктор Фелл глубоко вздохнул:
— Я уже сказал, что, когда Элизабет Харкнесс рассказывала свою историю в кабинете, в моем неповоротливом уме забрезжила идея относительно того, как было совершено убийство. Последовавшее далее упоминание о Хансе Вагнере превратило мои подозрения в уверенность.
— Это мы уже поняли, маэстро. Но не объясните ли вы нам, какое отношение имеет к этому делу знаменитый бейсболист?
— Значит, он был знаменитым бейсболистом? — осведомился доктор Фелл. — Я слышал это от нескольких персон (как сказал бы судья Каннингем), хотя сам не мог бы в этом поклясться. Во время моего единственного визита на бейсбол много лет назад, когда бруклинские «Доджеры» были в Бруклине, а не в Лос-Анджелесе, у меня лишь сложилось впечатление, что Бруклин — святая земля, которую лучше не осквернять посторонним… Боюсь, — доктор Фелл взмахнул потухшей трубкой, — что мое замечание вновь было неверно понято. Хансом Вагнером звали не только знаменитого бейсболиста, но и ночного сторожа этого театра — причем, кажется, весьма неумелого. Он должен был следить, чтобы Усталый Уилли не пробрался на балкон, и потерпел неудачу. Для меня слова «Ханс Вагнер» означали балкон или — дабы соблюсти точность и избежать дальнейшего непонимания — уровень балкона. Вот подлинное объяснение тайны.
— Да ну? — усмехнулся Бэрри Планкетт. — Лучше поведайте нам все до конца, о мудрец, а то у Энн в трусиках уже завелись муравьи. Никогда бы не подумал, что малышку так интересует убийство!
— Глупый, меня интересует только…
— Знаю, но заниматься этим здесь и сейчас противоречило бы правилам хорошего тона. Подождем до поздней ночи, ладно?
— Может, вы оба заткнетесь? — рявкнул лейтенант Спинелли. — Продолжайте, маэстро.
— Думаю, — проговорил доктор Фелл, — было бы полезным как можно скорее прояснить все побочные элементы, которые вносили путаницу в это дело. Разумеется, я имею в виду историю, рассказанную нам мистером Уильямом Истабруком — он же Усталый Уилли, — о человеке в маске и черном костюме, который выстрелил из арбалета со сцены, после чего исчез, провалившись в люк.
В истории этой не было и слова правды — зная то, что произошло в действительности, я в этом не сомневался. Почему же Усталый Уилли поведал ее нам? Потому что он, по собственному признанию, надеялся вновь быть принятым в театр, с которым некогда сотрудничал. Поступил ли Уилли глупо, рассказав нам эту дикую историю? Нет, черт возьми! Ибо его надежды оправдались. Я с радостью убедился, что вокруг полным-полно сердобольных людей. Мистер Джадсон Лафарж — громогласный джентльмен, гневающийся по любому поводу, — может смело вступать в этот клуб, как и судья Каннингем. Они одели Уилли, накормили его, дали ему денег на выпивку. Так что, если кто-нибудь хочет трижды прокричать «ура» Ричбеллу и округу Уэстчестер, я с удовольствием к нему присоединюсь.
Разобравшись в том, что не произошло здесь вечером в прошлое воскресенье, перейдем к тому, что все-таки произошло. Почему Марджери Вейн решила лететь на север — повинуясь внезапному инстинкту или спланировав это заранее, — не имеет значения, хотя я склоняюсь к последнему варианту. Зато крайне важны передвижения Элизабет Харкнесс, которая вошла в этот театр в воскресенье перед обедом, уже продумав все детали своего замысла.
Полагаю, она продумала их перед отлетом из Флориды. Коль скоро между Марджери Вейн и мистером Планкеттом велась интенсивная переписка, он вполне мог сообщить ей об арбалете и двух стрелах, выставленных в фойе.
— Я так и сделал! — простонал Бэрри. — Значит, Бесс тоже об этом знала?
— Разумеется — как всегда. Теперь давайте проведем маленький эксперимент.
Тяжело поднявшись с дивана, доктор Фелл окинул взглядом зал. Как и перед репетицией, бордовые занавесы были раздвинуты, а освещение включено не полностью.