Я уже очень давно поняла, что не нужно раскрывать свой внутренний мир окружающим. Они любят судить, а когда меня не судят, я чувствую себя счастливее. Есть вещи, которые лучше держать при себе.
Телефон на кровати начинает вибрировать, и я тянусь за ним.
– Мы снаружи, – гласит сообщение.
Тыкая средним пальцем в экран, я набираю ответ:
– Буду через минуту.
Наконец-то. Мне просто необходимо поскорее отсюда выбраться.
Отбросив телефон, я снимаю майку и стягиваю пижамные штаны. Все это летит на пол. Подбегаю к креслу и хватаю джинсовые шорты.
Натянув их, надеваю через голову белую футболку, а на нее – серую толстовку.
Телефон снова вибрирует, но я никак не реагирую.
Иду я, иду.
Засунув в карман немного налички и мобильный, хватаю шлепки, открываю окно и выбрасываю их вниз, на землю, через козырек крыльца.
Затем собираю волосы, завязываю их в хвост и вылезаю в окно. Аккуратно закрываю его, оставляя комнату темной и тихой, будто я там мирно сплю. Неслышно ступая по крыше, подхожу к черной лестнице с боковой стороны дома, спускаюсь на землю, подбираю обувь и выбегаю по лужайке на дорогу, где меня уже ждет машина.
Я открываю дверь.
– Привет, – здоровается Лайла с водительского места, пока я залезаю внутрь. Я оборачиваюсь, замечаю на заднем сиденье Тена и киваю ему.
Захлопнув дверь, нагибаюсь и надеваю шлепки. Я вся дрожу.
– Черт, поверить не могу, что до сих пор так холодно. Завтрашняя утренняя тренировка будет сущим адом.
На дворе апрель, так что днем воздух прогревается, но рано утром и вечерами температура падает градусов до пятнадцати. Стоило надеть штаны.
– Шлепки? – озадаченно спрашивает Лайла.
– Да, мы же едем на пляж.
– Не-а, – нараспев отвечает Тен с заднего сиденья. – Мы едем в Бухту. Трей что, тебе не написал?
Я смотрю на него через плечо. В Бухту?
– Я думала, что они поселили там охранника, чтобы он никого не пускал.
Он пожимает плечами и озорно смотрит на меня.
О-о-окей.
– Ну, если нас поймают, вы двое будете первыми, кого мы отдадим ему на растерзание.
– Только если мы тебя ему первым не подсунем, – мурлычет Лайла, не отрывая взгляда от дороги.
Тен смеется у меня за спиной, а я качаю головой. Как-то не очень весело. Неприятная сторона лидерства – это то, что всегда есть кто-то, кто метит на твое место. Я-то в шутку это сказала. А вот она, похоже, не шутила.
Лайла и Тен, также известный как Теодор Эдвард Нильсон, – мои, во всех смыслах этого слова, друзья. Мы знаем друг друга на протяжении всей средней и старшей школы, мы с Лайлой обе в команде чирлидеров, и за ними я как за каменной стеной.
Да, иногда они ведут себя неприятно, издают слишком много шума, и мне с ними не всегда комфортно, но я действительно в них нуждаюсь. В старших классах последнее, чего ты хочешь, – это остаться одной. А если у тебя есть друзья – какими бы они ни были, – то появляются кое-какие возможности.
Старшая школа в этом плане похожа на тюрьму. В ней не выжить в одиночку.
– В ногах у заднего сиденья есть кеды, – говорит Лайла Тену. – Будь так добр, передай их ей.
Он наклоняется, продирается через, видимо, гору всякого хлама на полу БМВ девяносто какого-то года, который мама Лайлы отдала ей.
Тен перекидывает один башмак через сиденье, а потом протягивает мне второй, когда находит.
– Спасибо.
Я беру кеды, снимаю шлепки и начинаю переобуваться.
Закрытая обувь придется очень кстати. В Бухте будет грязно и мокро.
– Жаль, что я не знала заранее, куда мы едем, – озвучиваю я свои мысли. – Взяла бы камеру.
– Кому нужны эти фотографии? – отвечает Лайла. – Лучше найди какую-нибудь темную, незаметную кабинку «Вальса», когда приедем, и позволь Трею показать, что значит быть мужчиной.
Я откидываюсь на спинку сиденья с понимающей улыбкой на лице.
– Думаю, куча девчонок уже сделала это до меня.
Трей Берроуз – не мой парень, но ему определенно кое-что от меня нужно. Я уже несколько месяцев держу его на расстоянии вытянутой руки.
У Трея есть, пожалуй, все, что нужно таким старшеклассникам, как мы. Друзья, популярность, весь мир у ног… Но, в отличие от меня, ему это нравится. И это многое о нем говорит.
Он высокомерный болтун с кашей вместо мозгов. А эго у него такое, что сравниться с ним по размеру может разве что его не по-мужски огромная грудь. Ой, простите. Это, кажется, называется мышцами.