Я на секунду закрываю глаза и выдыхаю. Миша, куда же ты запропастился? Он единственный, с кем я могу выговориться.
– Ну, – медленно начинает Лайла, глядя в окно, – он так и не заполучил тебя, но хочет этого. Правда, он не будет бегать за тобой долго, Райен. Еще немного – и он переключится на кого-нибудь другого.
Это что, предупреждение? Я косо смотрю на нее и чувствую, как сердце начинает биться быстрее.
Что ты собираешься делать, Лайла? Проскользнуть и забрать его прямо из моих рук, если я ему не дам? Радоваться, что я его упустила, когда ему надоест ждать и он захочет затащить в постель кого-нибудь еще? Или, может, он уже с кем-то трахается? Может быть, с тобой?
Я скрещиваю руки на груди.
– Не переживай за меня, – говорю я, включаясь в игру. – Когда я буду готова, он прибежит ко мне как миленький. И неважно, с кем он будет убивать время до того.
Тен на заднем сиденье беззвучно хохочет. Он всегда на моей стороне и даже не догадывается, что я имею в виду Лайлу.
Не то чтобы меня волновало, прибежит ко мне Трей или нет. Но она пытается меня поддеть и сама все прекрасно понимает.
У нас с Лайлой у обеих довольно скверный характер, но это выражается по-разному. Она падка на мужское внимание и почти всегда дает парням то, что им от нее надо, путая при этом минутное увлечение с настоящими чувствами. Конечно, она встречается с Джей Ди, другом Трея, но я ни капли не удивлюсь, если узнаю, что она легла и под Трея тоже.
Завоевав парня, она чувствует себя круче всех нас. У них есть девушки, но они хотят ее. Она от этого чувствует себя сильнее.
Но так будет только до тех пор, пока она не поймет, что они хотят всех подряд, а она так и не сдвинулась с мертвой точки.
А что же не так со мной? Я слабая. Я просыпаюсь утром с единственным желанием: прожить этот день, по возможности не напрягаясь. И неважно, по чьим головам придется пройти ради этого. Этому я научилась немногим позже, чем была сделана та фотография, где я одиноко сижу на скамейке на вечере кино.
Я больше не одинока, но стала ли я счастливее? Вердикт до сих пор не вынесен.
Плоды пожинаешь и так и не знаешь, что сеял лишь то, от чего сам страдаешь.
Я улыбаюсь Мишиному тексту. Он мне как-то его прислал, чтобы послушать, что я скажу. В его песнях глубокий смысл. Или я сама его попросила прислать?
– Терпеть не могу эту дорогу, – говорит Тен. По голосу слышно, что ему не по себе, и я моргаю, возвращаясь из мыслей в реальность.
Поворачиваю голову и смотрю в окно, чтобы понять, о чем идет речь.
Фары Лайлиной машины выхватывают из ночной тьмы кусок дороги. Легкий ветерок треплет листву на деревьях, и это единственный признак жизни на темной трассе, по которой мы едем как в туннеле. Пусто, тихо и такая темнота, что хоть глаз выколи.
Мы на Олд-Пуэнт-роуд, дороге, соединяющей Тандер-Бей и Фэлконс Уэлл.
Я поворачиваю голову и через плечо смотрю назад, обращаясь к Тену:
– Люди умирают везде.
– Но не в таком юном возрасте, – он нервно ерзает на сиденье. – Бедная девочка.
Несколько месяцев назад бегунью по имени Анастейша Грейсон, на год младше нас, нашли мертвой на обочине этой самой дороги. У нее случился сердечный приступ, хотя я точно не знаю, что именно его спровоцировало. Как уже сказал Тен, когда кто-то умирает в таком юном возрасте, это по меньшей мере необычно.
Я писала об этом Мише, хотела узнать, не знаком ли он с ней, потому что она из его города, но это было в одном из множества писем, на которые он так и не ответил.
Сворачивая направо, на Баджер-роуд, Лайла залезает рукой в бардачок и достает тюбик блеска для губ. Я опускаю стекло и вдыхаю свежий, прохладный морской воздух.
Атлантический океан пока за холмами, но в воздухе уже пахнет солью. Я живу в нескольких километрах от побережья и почти не ощущаю близости океана, но когда приезжаю на пляж или в Бухту – старый парк развлечений неподалеку от пляжа, в который мы и направляемся, – для меня словно открывается совершенно новый мир. Меня обдает соленым ветром, и я уже почти чувствую песок под ногами.
Жаль, что мы едем не на пляж.
– Джей Ди уже здесь, – замечает Лайла, сворачивая на старую, почти заброшенную парковку. В свете ее фар виден темно-синий «джи эм си денали»: стоит как попало на неразмеченном островке асфальта. Наверное, разметка, регулирующая, где именно парковаться, стерлась много лет назад.
Сорняки до пояса высотой растут тут и там прямо из асфальта, склоняются на ветру, и только лунный свет дает возможность разглядеть, что находится за разбитыми кассами и входом в парк. В отдалении от нас в темноте возвышаются молчаливые башни и другие постройки. Я замечаю несколько массивных конструкций. Вот эта круглая махина – скорее всего, колесо обозрения.