Но Джонс вовсе не был таким, как роботы, андроиды… Его ничуть не заботил вопрос о том, мог ли он считать себя живым, мог ли испытывать подлинные эмоции. Он чувствовал себя очень даже живым. И он испытывал очень даже сильные эмоции. Гнев. Ненависть. В отличие от любви эти чувства он и не думал ставить под сомнение.
Трясясь от холода, он отвернулся от снежной панорамы Завода и города за ним, чтобы с радостью вернуться в свое гнездо, наполненное гудящей жарой. Из украденного и затащенного им сюда жаростойкого ящика он достал кое-какую одежду. Кое-что из нее было огнеупорным, кое-что — нет. В подкладке у длинного черного пальто был зашит обогревающий контур. Джонс поднял воротник, чтобы защитить шею от снега. Вслед за пальто — поношенные перчатки. За ними — черная лыжная шапочка, натянутая на лысую голову, как для того, чтобы скрыть татуировку, так и для защиты голого скальпа от снега. Он уставился на свое запястье, желая, чтобы на нем появились цифры. Они показывали время. Эта способность была у всех Выращенных, принадлежавших Заводу, — она способствовала эффективному распределению их рабочего времени. У него была назначена встреча, но опоздание ему не грозило.
Как бы сильно он ни презирал свою былую жизнь на Заводе, некоторые привычки въелись в него слишком глубоко, чтобы с ними расстаться. Магниевый Джонс всегда был пунктуален.
Выйдя на улицу, Джонс нацепил темные очки. В окрестностях Завода в нем легко могли опознать Выращенного. Все шесть человек, ставших источниками генетического материала, были мужчинами-Рожденными, преступниками, приговоренными к смерти (им заплатили за право клонировать их для промышленного труда). По существующим законам клонировать живых человеческих существ было запрещено. Клоны живых существ могли бы приравнять себя к своим оригиналам. А потому клоны живых существ могли решить, что обладают определенными правами.
Состоятельные люди хранили собственных клонов на случай внезапной смерти, клонировали свои семьи и своих друзей. Разумеется, нелегально. И об этом знали все. Джонс полагал, что и сам президент Завода может быть клоном. Но, несмотря на это, Выращенные продолжали быть Выращенными. Продолжали быть отдельным видом.
Из укрытия затемненных линз Джонс изучал лица людей, мимо которых проходил. Рожденные, предрождественский шоппинг. Но лица их говорили о полной замкнутости на себе. Чем теснее группировались Рожденные, тем отчужденнее становились друг для друга, испытывая отчаянную животную потребность в собственной территории. Даже если эта территория ограничивалась нахмуренными бровями и мрачным, упертым в землю взглядом.
Отдаленные ритмичные выкрики заставили его обернуться, хотя он уже знал их источник. У самого ограждения Завода всегда стояла лагерем какая-то группа бастующих. Палатки, дым от костров в бочках, транспаранты, трепещущие на снежном ветру. Одна из групп участвовала в голодной забастовке. Люди были истощены, словно узники концлагеря. Пару недель назад одна женщина совершила самосожжение. Тогда Джонс услышал крики и подобрался к краю своего высотного убежища, чтобы посмотреть. Его восхищало спокойствие женщины, сидевшей со скрещенными ногами в центре маленькой преисподней, — черного силуэта с уже обуглившейся головой. Восхищало то, что она не бегала вокруг и не вопила от боли, то, что она не запаниковала и не потеряла свою решимость. Он восторгался ее силой, ее самоотверженностью. Она пожертвовала собой ради своих товарищей по человеческой расе, и это был акт, который доказывал, что в конечном итоге Рожденные испытывали большую сплоченность, нежели Выращенные. С другой стороны, их общество поощряло подобные чувства, в то время как Выращенных отучали от дружбы, товарищества, привязанностей.
Впрочем, женщина могла быть просто сумасшедшей.
Для того чтобы добраться до находившегося в подвале паба, Джонсу пришлось преодолеть узкий туннель со стенами из сочащегося влагой кирпича и полом из металлической решетки… Под ней слышалось журчание какой-то жидкости. По правую руку отсутствовала целая секция стены — ее место занимала мелкая проволочная сетка. За сеткой виднелась темная комната, из которой глазела на него, как из клетки, целая куча мутантов или инопланетян, а может, и мутировавших инопланетян. Их безмятежность напоминала безмятежность животных, ждущих, когда их накормят или наоборот — подадут к столу (а так оно могло и быть). Они были такими высокими, что их головы скребли потолок. По худобе они не уступали скелетам, а их испещренные трещинами лица выглядели так, словно их разбили, а затем склеили вновь. Волосы их напоминали раздувающиеся на ветру нити паутины, хотя Джонсу казалось, что здешний густой и влажный воздух свивается вокруг его ног.