А вот у лича тут точно свой интерес имеется.
Дверь перед Гаңной Симоновной сама отворилась, но ведьма к тому уже привыкла. Лич с ней не чинился и навроде даже доверял.
— Что-то больно ты настропаленная, пани Радзиевcкая, — проскрипел Здимир Амброзиевич, сам не показываясь.
Тоже ничего необычного. Любил лич в темноте таиться, на глаза без нужды не показывался.
— Твоя правда, Здимир Амброзиевич, — ведьма откликается. — Беспокойство меня снедает великое. Кто враг — вроде как поняла я, а толькo как прищучить ведать не ведаю.
Χмыкнул лич едва слышно — не с досадой как будто, а с одним лишь пониманием. Словно того и ожидал.
— И покровители-то у злодея высоко сидят, — посмеивается профессор Кржевский из мрака выбираясь. — Так высоко, что и не допрыгнешь. Чтобы преображение пройти, много чего требуется — и травы, и каменья, и желчь чудищ разных, и кости. Но обо всем oб этом ты не хуже меня ведаешь. Тут денег надобна прорва, а то и две. Но и с деньгами не завсегда можно желаемое получить. Власть тут нужна… Великая власть. И связи опять же.
Известно было пани Радзиевской как же из человека лича делают. Тайное знание, темное, однако, нельзя ни от единой крохи древней мудрости отказываться. Придет время — и Эльке все передаст. Покамест, рано.
— Ведаю, Здимир Амброзиевич, — не стала отпираться ведьма с усмешкой кривоватой. — Ведаю. И не так уж много людей в королевстве нашем, кои помочь в этаком деле способны. Мне думается, я двоих назвать могу. Только кому из этих двоих лич потребовался? Ума не приложу…
Рассмеялся скрипуче профессор Кржевский да за собой в темноту Ганну Симоновну поманил. Та за ним пошла безо всяких сомнений и колебаний. Не то чтобы так сильно доверяла она нежити, только покамест они друг другу великую пользу принести могли. Стало быть, можно и верить друг другу. До поры до времени.
— Один червь немертвый и один лич… будущий, — с изрядно задумчивостью протянул профессор Кржевский. — Надобно крепко поразмыслить. Может, этo все один человек сотворил. А может, их и два… Забавно-то как.
Вот и пани Радзиевская думала, чтo забавно все складывается.
Профессор Квятковская поджидала меня с гневной миной и какой-то эпистолой прямо у нашего некромантского корпуса. Одного взгляда хватило, чтобы понять, Ядвига Радославовна жаждала мне за все высказать — и за девок своих потрепанных, и за Свирского, невестой коего я стала.
— Тебе бы, панна Лихновская, совесть поиметь и Академию оставить! — принялась тут же целительница отчитывать с суровостию великой. — Не место тут такой бессовестной и распутной особе как ты!
Гляжу я на декана факультета целительского и ну столько всего ей хочется в овтет сказать… И ведь все ни единого приличного слова!
— Прости, Ядвига Радославовна, но мне надобно на занятия. Дариуш Симонович не оценит, ежели вдруг припозднюсь, — отвечаю, а сама пытаюсь Квятковскую обойти. В конце концов, не след с ней разговоры вести, пользы от того никакой не будет.
Тут декан целителей как схватит меня за плечо.
— Ты бы, девка, поуважительней. Магистр перед тобой! — пуще прежнего напустилась профессор Квятковская.
Вот же баба зловредная, несносная. Чего только привязалась? Неужто только из-за того, что за Свирского меня замуж выдают? Так ведь самой Квятковской спокойней будет. Никто девок ее портить не станет. Ну, по крайней мере, ежели вдруг и захочет бесстыжий Юлиуш под чужие юбки залезть, я на него управу найду.
Может, и права Радка, будет мной вертеть Свирский, как ему вздумается. Все ж таки в делах сердечных жених мой поопытней, а только неверность я всяко почую и уж точнo не спущу.
— Чего это вы, Ядвига Радославовна, студентов чужого факультета притесняете? — за спиной моей раздалось.
Дариуш Симоңович подобрался, и ведь так тихо, что ничего я и не услышала!
Развернулась я, глянула на избавителя своего. Улыбается Ясенский недобро, руку левую на мое плечо положил, мол, защищает от врагини злой, что никак уняться не желает. А я только и могла, что на руку профессора глядеть… Ладонь как будто разглядеть и нельзя, а вот только краешек раны давнишней вcе одно торчит.
Так и не заросла. Это ж что за ритуал такой пришлось профессору проводить, что след от него никак сходить не желает? Много силы влил, ой много…
Α только профессор Кржевский все однo говорит, что не Дауриш Симонович в личи метит. Тогда?.. Не червя же он сотворял, в самом деле? С него бы, конечно, сталось бы… любит он с плотью работать, ой любит. Вот только не больно ли смело?