акушке, - Ребенок! - последнее слово она буквально прошипела. Сэм слышал такой звук всего однажды в своей жизни, когда бредя по ночным улицам, наступил на хвост большому черному коту, поспешившему выразить невнимательному человеку свое «фи». «Похоже, мне таки удалось вывести ее из себя», - подумал Сэм, и внезапно ему стало невероятно смешно. Даже под дулом пистолета он не смог бы объяснить, что такого комичного было в происходящем, но и сдерживаться тоже не получалось. Руки, которые секунду назад прикрывали его голову от хлестких, но не сильных ударов резиновыми перчатками, переползли на его лицо и мужчина разразился смехом. Одновременно с этим, он услышал звук открывающейся двери и почувствовал, как Айза толкнула его в грудь, выпроваживая из своего кабинета. -Ты отлупила меня перчатками! - почти плача от смеха сказал Сэм. -Ты это заслужил! - послышалось из-за двери, и он отметил, что голос Айзы звучал так, будто она улыбалась. -Она отлупила меня перчатками! - сообщил Сэм высокому патлатому мужчине, удивленно уставившегося на него. Кажется, мужчину звали Дирк, и, кажется, он работал несколькими этажами выше, в отделе статистики, но Сэм не был уверен, - И кто из нас после этого ребенок? - спросил он у закрытой двери, но ответа не последовало. Смех понемногу отступил, и Сэм, обойдя растерянного Дирка (или Дерека?), поплелся в свою комнату. Вернее, он собирался пойти в свою комнату, но ноги почему-то принесли его в зал ожидания перед палатами медблока. Он осознал это только когда почувствовал запахи лекарств, хлорки и чего-то пресного и холодного. «Запах стерильности», - промелькнуло в голове Сэма, и это название ему весьма понравилось. Сперва он хотел заглянуть к Еве, узнать, как ее успехи в новом для нее деле - ходьбе, и уже потянулся к ручке ее палаты, но передумал. «Прости, Ева, но Айза не разрешает мне дружить с тобой». Сэм усмехнулся. Кто бы мог подумать, что у него появится мать, которой у него никогда не было, и что эта самая мать будет почти в два раза младше его самого? Джек-пот! Сэм уселся на диван и, заметив на столе маленький желтый теннисный мячик, видимо, оставленный кем-то из посетителей стационара, взял его в руки и принялся кидать о дальнюю стену. Это оказалось удивительно приятным занятием. Если отвлечься от белых («стерильно-белых») стен и кафельного пола, и, разумеется, запахов медикаментов. Мяч отпрыгивал от пола, ударялся о плитку, снова касался пола и возвращался в руки Сэма. Затем снова, и снова, и снова. Интересно, если делать так достаточно долго, удастся ли ему достичь дзена? Он не знал, но попробовать определенно стоило. Дверь в палату Евы открылась с тихим, чуть слышным скрипом, и в дверях показалась худая фигура, все так же одетая в его шорты и майку. Она сделала еще несколько неловких шагов, проходя вглубь зала ожидания и не сводя с играющего в мяч мужчины спокойного, отстраненного взгляда. Желтый шершавый шар вновь оказался в руках Сэма. -Ты быстро учишься, - сказал он. -Да, - бесцветно отозвалась Ева, - Это оказалось просто, когда я поняла принцип. Еще я научилась взаимодействовать с крупными предметами, и сейчас работаю над мелкой моторикой и реакцией. На секунду лицо Сэма приобрело задумчивое выражение, но тут же сменилось улыбкой. Он легонько кинул ей мячик, но Ева не среагировала, и мяч, ударившись в ее плечо, отскочил, и запрыгал по полу. Рука Евы медленно поднялась в воздух спустя пару секунд и выполнила неуклюжее хватательное движение. Улыбка Сэма стала шире. -Я же сказала, что все еще работаю над мелкой моторикой и реакцией, - сказала Ева, и Сэм услышал в ее голосе укор. Вернее, ему показалось, что он услышал. Разумеется, Ева не могла его ни в чем укорять - программа не может испытывать недовольство действиями пользователя. И Ева была программой. Разумной - да, обучаемой - безусловно, но, все же, программой. Совокупностью единиц и нулей, набранных руками Дока таким образом, что в итоге получилось что-то совершенное, но все равно искусственное. Ева была машиной, а машину нельзя расстроить. -Я знаю, - ответил Сэм, наблюдая, как девушка делает несколько шагов вслед за откатившимся мячиком. Она попыталась поднять его, наклонившись корпусом вперед, практически сложившись пополам, но лишь оттолкнула его еще дальше, и снова пошла следом, - В этом весь смысл. Еве удалось схватить мяч, и она выпрямившись, вновь повернулась к Сэму. -Я не нахожу в этом смысла, - сказала она. Конечно нет. Это была просто глупая шутка. И весь смысл был в том, что есть что-то невероятно простое и одновременно настолько сложное, что этого не мог понять и осмыслить такой совершенный разум, как Ева, но могло подавляющее большинство людей в возрасте от трех лет. Весь смысл был в том, что смысла не было. -Забудь. Ева подошла к нему и протянула мяч. -Спасибо, - Сэм снова улыбнулся. Он забрал желтый шар из ее рук, и заметил, как по телу девушки прошла едва заметная волна дрожи. -Что-то не так? - спросил он -Что заставило тебя так подумать? -Ты вздрогнула. -Я не отдавала этому телу такой команды. Я полагаю, это был один из рефлексов, - ответила Ева, поднимая руку на уровень глаз и медленно сжимая и разжимая пальцы. Сэм мягко перехватил ее пальцы, и она вздрогнула снова. -Это очень странный рефлекс, - Сэм улыбнулся, и выпустив ее руку, поднялся с дивана, - Если моя помощь тебе не нужна, то я пойду к себе. С меня сняли чертову лангету, и больше всего на свете я хочу принять душ. -Ли хочет тебя видеть, - сообщила Ева, и Сэм, глухо простонал. Долгожданный визит в столь желанную ванную комнату откладывался на мучительно-неопределенное время. *** Алекс наблюдал за тем, как самолет плавно отрывается от земли, оставляя далеко внизу берег моря, пальмы, Оду Синклера, и весь сектор TU-07. Он поморщился, откинулся на спинку кресла и еще раз проверил ремень безопасности. Алекс до ужаса боялся летать, но всегда садился около иллюминатора и мучительно наблюдал за тем, как огромная железная птица взмывает в небо, сидя в самом центре ее стального брюха. Он то и дело приоткрывал штору, выглядывал наружу, и снова закрывал. Если бы кто-нибудь спросил у Алекса, зачем он это делает, он не смог бы ответить, хотя в глубине души догадывался - контроль. Вернее, иллюзия контроля. Он понимал, что никак не может повлиять на ход полета, однако постоянные проверки происходящего за бортом немного успокаивали натянутые нервы. Два или три года назад, Ли предложил ему поискать сведения об авиации, ссылаясь на то, что большинство людей боятся того, чего не понимают. И Алекс так и поступил. Несколько месяцев он каждую свободную минуту проводил в сети, впитывая всю доступную информацию о видах летательных аппаратов, принципах их работы и, иногда, о причинах той или иной катастрофы. Сейчас познания Алекса были настолько обширны, что ему не составило бы труда собрать рабочий биплан из пенопласта, жестяных банок из под содовой и горсти гвоздей. Он знал назначение каждого винта, мог объяснить, что такое турбулентность на пальцах и понимал источник каждого звука и шороха на борту, но страх так и не отступил. Просто из обычного труса Алекс превратился в труса осведомленного. -Никак не отпустит? - спросила Игритт, - Попробуй думать о чем-нибудь другом. Отвлекись. О! Я придумала! Мы можем поиграть во что-нибудь вместе, и тебе будет легче. В какую-нибудь дорожную игру. Например, в «Сектора». Или в «Слова». Точно! Давай поиграем в слова! Я загадала! Алекс подумал о том, как же жалко он сейчас выглядит, если даже Игритт, которая, как ему казалось, его недолюбливает, старается поднять ему настроение. -Я не думаю, что это хорошая идея, Игритт, - сказал он, чувствуя, как предательски дрожит его голос. -Тогда выпей, - она кивнула на стакан-непроливайку, который стоял возле него, - Не могу смотреть, как ты дергаешься. Это нервирует. Как ты думаешь, аэрофобия может быть заразной? Алекс так не думал, поэтому покачал головой в ответ и снова заглянул за шторку иллюминатора. -Я не думаю, что это хорошая идея, - бестолково повторил он. Краем глаза Алекс видел, как Игритт тяжело вздохнула, откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Она была совершенно спокойна, и выглядела скорее уставшей, чем раздраженной, но Алекс все равно чувствовал себя не комфортно. Он помнил, как она точно так же пыталась отвлечь его по пути сюда: болтала без умолку, пыталась шутить, и сейчас ему казалось, что она перегорела, как старая лампочка, уставшая светить тем, кто предпочел свету тьму. Мужчина почувствовал укол совести. Не только из-за случившегося за полтора коротких перелета, но и за то, как он вел себя несколькими днями ранее, когда все остальные точно так же старались его поддержать, но он отмахнулся от них, как от надоедливых мух. Чувство вины больно сдавило грудь. -Игритт, - осторожно позвал он, не осознавая до конца, что конкретно он хочет сказать, но чувствуя, что должен сказать хоть что-то, - Ты не боишься летать, потому что знаешь, что с тобой ничего не может случится? Из-за твоего «отклонения»? -Что? - один глаз Игритт открылся и удивленно уставился на Алекса, - При чем тут мое «отклонение»? Алекс поерзал на сиденье, не зная, как продолжить начатый по его инициативе диалог. «