Роман Светачев
Паноптикум
Электричество
1
Жена поглядывала на него косо, но ничего не говорила. Дима смотрел телевизор и всем своим видом показывал, что ему нет до нее никакого дела. В соседней комнате пищали дети. Мальчику было восемь, а девочке шесть. Вскоре дети переместились в спальню к родителям и принялись играть уже в ней. Дима улыбался детям, но ему было совсем не весело. Дети кидали друг в друга маленькие резиновые (или-из-чего-они-там-сделанные) мячики — это он им их взял в магазине (дали совершенно бесплатно по какой-то акции), а теперь жалел.
Вика начала общаться с детьми противно-приторным голосом. Дима тоже что-то вякнул. Так сказать, голос подал. По телевизору шел древний вестерн, который содержал в себе все атрибуты этого жанра: револьверы, шляпы, пустынные горизонты, пинты с пивом и пыль старых дорог. За окном лаяла собака и лязгала сигналка какой-то машины. Дети кидали друг в друга мячики и хихикали. Вика говорила, что они будущие баскетболисты. Дима вспомнил о том, как ребята в школе, где он учился, на переменах играли в баскетбол в спортивном зале. Дима же в баскетбол не играл. Он не любил командные игры. Зато он занимался настольным теннисом. Ракетка ударяла по мячику и запускала его по параболе в сторону ровной горизонтали стола. Мячик бился о покрытие и отскакивал от него, перелетая через натянутую над столом сетку. Это было приятное воспоминание.
— Папа, лови! — кричит Андрюшка, и Дима ловит своим носом резиновый шарик.
— Ха-ха-ха! — смеется Ксюша.
— Чего ты такой глустный, папа? — спрашивает Андрюша, приближаясь к отцу, а сам ищет глазами мячик, пытается понять, куда тот отлетел.
— Я не грустный, я просто устал, — качает головой Дима и улыбается. Улыбка у него при этом натянутая, как плохой мир после жестокой войны. По телевизору охотники за головами пьют пиво в пабе, изучаемые пристальным взглядом бармена, который словно бы ждет от них какой-то пакости.
— Папа не в настроении сегодня, — бурчит Виктория. Можно подумать, что у нее веселье так и хлещет через край. Дима ничего не отвечает жене. Немного терпит.
— А ты будешь с нами играть в динозавриков? — спрашивает Ксюша, а Андрей находит свой мячик и снова пускается в бег по кругу.
— Да, дорогая моя, — отвечает Дима и вдруг чувствует, как же сильно он любит своих детей. Слезы аж к глазам подкатывают. Он смотрит через плечо на Вику — та сидит на диване нахохлившись и пялится в телик. Щеки у нее надуты, а глаза чуть навыкате — она напоминает ему лягушку.
«Ужас какой, — думает Дима, — и это моя жена?» Приступ дурноты захватывает его клешнями чувства потраченных лет, но дети… Дети, дети.
— Я говорил тебе, братец, что твоя игра не стоила тех свеч, — произносит охотник за головами. У него на голове шляпа, и он одет в рубашку болотного цвета и пропыленные брюки. Напротив него сидит завравшийся лысый лицедей. Антагонист?
Жена вдруг встает и топает в сторону балкона. «Курить идет, — понимает Дима, — а меня не позвала». Плохой знак. И правда, чего это на нее нашло? Месячные уже прошли. Может быть, у нее есть какие-то проблемы, о которых он не знает? Но какие? Загадка. А тут дети, дети… По телевизору выстрелы. Дима замечает, что Андрюша с интересом замирает перед телевизором, завороженный видом крови, а Ксюша внимания на это не обращает, дальше бегает по кругу, точно поезд кружит по закольцованной железной дороге. Неужели его сын проникнется культом насилия и станет жестоким? Надо, наверное, переключить канал. Но тут начинается реклама, и здоровенный пакет стирального порошка принимается петь песню. Ксюша подпевает. Она любит эту рекламу. Дети, дети… Он видит Вику через окно. Она курит и смотрит на двор. Чего она там видит? Ничего хорошего, стоит полагать. Ну бордюр увидишь, ну машину, ну парнягу какого или девчонку. Или доходягу вообще. Да уж. Картина маслом! Из ящика на Диму смотрят младенцы, они завернуты в пеленки и похожи на гусениц. «Это реклама подгузников», — понимает Дима. Младенцы пищат чего-то, как птенцы прямо. А мамаша заботливо гладит их рукой по лобикам. Эти дети все ее или подкидные? Если подкидные, то она как кукушка. Или это кукушки подкидывают свои яйца в чужие гнезда? Значит, это дети — кукушки. Кукушата. Дети, дети…
А тут чай рекламируют теперь. «Майский сад» называется. Ну хоть не «ласковый май»! По телевизору показывают чайную плантацию и какого-то старикана, типа огородного гуру со Шри-Ланки. Седобородый рассказывает про свои владения и что-то затирает про целебные и бодрящие ферменты. «Чай, пропитанный энергией солнца», — говорит молодая мулатка в соломенной шляпке, которая как-то ультимативно быстро заменяет собой седобородого старца и блистательно улыбается. «Сиськи-то ничего у нее!» — думает Дима. Дети убегают в другую комнату, и он облегченно выдыхает. А сам начинает думать о девушке, которую он видел сегодня в универмаге. Она была горячей штучкой. С острой подростковой грудью и подтянутой попкой. Дима чувствует жар в паху, но потом смотрит на жену, что возвращается с балкона, и ему становится немного неловко. Вика садится на диван максимально далеко от Димы, даже как-то на него не глядя.