Бунетер, Липпаи и Шомош подошли к Макуле, который нервно освободился от державших его под руки Яноша и его матери. Они стояли вместе все четверо, и Макула смотрел на крест. Удивительно странное чувство охватывает человека, когда он видит на кресте свою собственную фамилию.
А Тереза? Бедная Тереза! Она была уже так далека от мирской суеты. И только у швейцара Дьюре нашлось, что сказать о ней; он это и сделал, поглаживая рыжеватые усы:
— Да будет земля тебе пухом, дорогая госпожа Макула! Я не знаю, существует ли рай, но если он есть, то я ни на минуту не сомневаюсь: при первом же твоем стуке тебя туда впустят.
А Макула не мог заставить себя думать о покойной жене. Как ни усердствовал, как ни насиловал ой свое воображение, не мог вызвать ни одной мысли, связанной с ней. Он даже глаза сомкнул, чтобы мысленно представить ее лицо, лежащее теперь глубоко под землей, в гробу, на белой подушечке. Но, сколько он ни старался, образ умершей жены ускользал от него и он не мог восстановить его в памяти. Лишь на один момент мелькнуло перед ним видение: Тереза в подвенечном платье, а он сам в темном костюме, вот они идут рядом к алтарю церкви святой Анны, а потом он подсаживает ее на извозчика, коляска которого украшена маленькими белыми розочками, и жаркое чувство счастья наполняет его сердце, заставляет трепетать все струны души.
Да, тогда он был счастлив. Теперь он тоже счастлив. Блаженству нет предела, когда Шомош спрашивает его:
— Вы на чем приехали сюда, товарищ Макула?
— На такси, — отвечает Макула.
— Если вы разрешите, я отвезу вас домой…
— Благодарю, о благодарю… Но разрешите вас попросить отвезти меня не домой, а в контору…
— Ну что вы, товарищ Макула! — вмешался в разговор секретарь партийной организации Липпаи. — Неужели вы хотите прямо с похорон ехать на работу? Вы должны ехать домой и там отдохнуть, это будет самое лучшее.
Макула кланялся, благодарил за все, полный великой признательности.
— Я вас очень прошу, товарищи… Единственный отдых для меня теперь — работа. Единственный. А кроме того (товарищ Бунетер знает об этом), мне надо подготовить отчет для министерства: здесь присутствующий товарищ Шомош просил представить ему к завтрашнему утру отчет о запасах шпината, имеющихся в южной Венгрии.
— Успеется, — отмахнулся Шомош. — Один день — не беда! Я вам серьезно говорю, успеется.
— Нет, не успеется! — запротестовал Макула. — Срок остается сроком. Срок сильнее смерти. Если вас не очень затруднит, товарищ Шомош, если вы на меня не рассердитесь, то я очень вас прошу: будьте так добры, отвезите меня в контору. Нет у меня другой жизни, кроме работы, извольте знать.
Расселись по машинам. Товарищ Шомош, как это всем было известно, курил сигары. Одну он закурил сам, другую предложил Макуле.
— Благодарю покорно! «Турул»? Очень, очень хорошо, — сказал Макула и закурил.
Не прошло и нескольких секунд, как душистый дым сигар наполнил весь автомобиль. Главный бухгалтер откинулся на мягкое сиденье и всем своим существом почувствовал, что этот день был действительно самым прекрасным, самым счастливым днем его жизни.
Машина скользила, мягко покачиваясь. Макула курил с такой страстью, как будто хотел вместе с дымом втянуть в себя весь мир. Автомобиль свернул с кладбищенской дорожки. Макула выглянул из окна и еще раз в дыме сигары увидел могильный холм с крестом. Фамилии «Макула» отсюда уже не было видно, и лишь на миг мелькнуло перед ним имя «Тереза», но серые облака дыма тотчас закрыли его. Сколько раз за свою жизнь произнес он это имя? Вероятно, больше миллиона?..
Автомобиль, мягко покачиваясь, выехал на главную аллею кладбища и покатил еще быстрее.
Нет, сегодня на небо вознеслась не Тереза. Это было вознесение Дьюлы Макулы. Если кто-нибудь в тот день и оказался в раю, то это был именно он.
1953
ОРЕХОВАЯ СКОРЛУПА
Дело было чрезвычайно деликатное.
Читатель это очень быстро поймет, как только, хотя бы поверхностно, ознакомится с топографией местности. Так вот, здесь находится одна вилла, и в ней живет семья Граначей. А там — другая вилла, где в должности швейцара состоит и проживает Тинко с семьей. Первая — двухэтажный особнячок. Вторая — большой трехэтажный дом, разделенный на квартиры. Обе виллы окружены маленькими запущенными садиками, заросшими сорняком, каких очень много в окрестностях холма Роз. Люди работают много, они сажают древо социализма, и нет у них времени заботиться о цветочных клумбах. Правда, обязанность строго соблюдать рабочие часы, не задерживать людей после трудового дня начинает уже сказываться и на состоянии садиков. Человек, кончающий в пять часов рабочий день, приходит домой, хватает лейку и садовые инструменты, поливает, копает, подравнивает, выпалывает сорняки, одним словом, по совету Вольтера, ухаживает за своим садиком.