Но Ирина больше не могла остановится. Её точно заклинило. Словно сломанный механизм, давясь смехом, она повторяла, постепенно переходя на доверительный шёпот:
- ...прошмандовка... зубастая... прошмандовка... зубастая... прошмандовка...
- Не сметь. Заглохни сучка - бесталанно взорвался кибернетик.
Он фальцетом выкрикивал слова, высоко и внятно, словно скандируя политический лозунг. Он верещал, но чувствуя что это неубедительно, несколько раз сильно хлестнул Ирину по щекам, залепив наотмашь парочку увесистых оплеух. Лицо бывшего капитана, маленькое, как у девочки, сильно передёрнулось и покрылось аппетитными следами свежих пощёчин.
- Не сметь - трудно повторил Владислав, возвышаясь над женщиной с величественно сжатыми кулаками.
Людцов мрачно прорычал и тут же осёкся: он встретился со взглядом Ирины, словно с разбега наткнулся на стену бушующего огня. Он понял, что жестоко просчитался, что на этот раз будет не по его. Оказывается, всё что было до этого - лишь цветочки, на них можно было плюнуть и растереть, но теперь... теперь всё кардинально и неуловимым образом переменилось. Людцов мог над ей издеваться, скрупулезно морить голодом, сколько угодно насиловать, пользоваться ею как полудохлой тряпкой, неважно, рано или поздно Ирина всё бы ему простила, но ЭТОГО - этого никогда. И дело не в том, что он её ударил, он бил её и раньше, но бил по совсем другому поводу и совершенно с другими намерениями. Раньше он распускал руки исключительно по своей мужицкой нужде, заставляя, таким образом, женщину прогнуться под свои низменные потребности, теперь же об эгоизме не шлось вообще, теперь дело касалось поруганной чести третьей особы, и кибернетик дал себе волю типа из чисто благородных побуждений защитить эту особу - небезызвестную, зубастую прошмандовку. Здесь дело касалось не какой-то вонючей вагины, здесь дело касалось трепетной сердцевины души - именно туда Людцов, не подозревая того, и харкнул. Ирина смотрела на кибернетика снизу вверх, но так как будто это она возвышалась над ним, яростная и грандиозная в своей правоте. Она явно перехватила инициативу, казалось, что теперь преимущество было на её стороне, что это хилое дитя Бухенвальда способно размазать своего фюрера по стенке.
- Убью суку - только и смогла она выдавить из себя: тяжело и смачно.
Сколько праведного огня, сколько гнева и откуда вдруг? Людцов не верил своим глазам. Ирина Скрински преобразилась в мгновение ока, из бедняжки вылупилась жестоковыйная дева, валькирия - ничего общего с недавней жертвой голодомора. Она стала незыблемой и бескомпромиссной, готовой давать отпор, отсекать любые поползновения. Она снова стала собой, опять преобразилась в капитана "Экзиса", стала капитаном на новом витке своей личности и в этом обличии была неподражаемой и гиперсексуальной. Владислав не заметил, как у него снова встал. На эту разъярённую бабёнку, вакханку с плоской грудью у него снова торчал как у молодого, и он не в силах более сдерживаться с горловым рокотом набросился на женщину.
Он алчно припал к губам Ирины и начал елозить у неё во рту своим червивым языком. Кибернетик нетерпеливо срывал с узницы больничный халатик. Людцов снова её хотел, он возжелал её как прежде, жадно налегая на подростковую худобу и шаря рукою в промежности. Он лапал и мял женщину, словно поднявшееся на дрожжах, белое тесто. Странно, но Ирина не сопротивлялась, она полностью отдалась в руки своего насильника, покорилась без боя, как будто только этого и ждала. Людцов лютовал, он даже почувствовал (или это ему показалось) как в полости его рта осторожно содрогнулась личинка чужого языка, отвечая на навязчивые лобзания кибернетика. К тому же женщина определённо потекла, развела между ног знойную слякоть; её промежность оказалась мокрой, словно Ирина только что обоссалась. Людцов молча опрокинул её на железный стол для трупов, положил на обе лопатки.
Глава 8
Людцов забрёл в помещение библиотеки. Здесь царил полнейший бедлам: книги, книги, книги. Они валялись повсюду, стеллажи для их хранения рухнули во время аварийной посадки звездолёта, образовав непроходимые геологические завалы. Зайдя в библиотеку ты буквально по колена погрязал в разного рода литературе, в отдельных местах она поднималась тебе до пояса. Людцов не любил сюда заходить, вид книжных буераков ему претил. Можно было нагнутся и запустив руку в шелестящую кучу, словно рыбу из воды, вытащить на свет божий какую-то богом забытую книженцию. Сколько раз Владислав говорил себе навести в библиотеке порядок, но всякий раз дальше слов дело не шло. Оно и понятно: всегда мешало что-то более неотложное и насущное, ради чего можно было закрыть глаза на бумажный хаос - руки просто не доходили. На исходе второго года библиотека так и оставалась в своём первоначальном бедственном положении. Можно было только представить нисхождение каких книжных лавин вызвала аварийная посадка корабля. Пожалуй, это можно было сравнить только с резким смещением литосферных плит. Теперь, зайдя в помещение библиотеки, Людцов поморщился. Сразу за раздвинутыми створками входного проёма начинались пахнущие плесенью завалы. Кибернетик зашёл, загребая ногами книги. Он входил в библиотеку, словно погружаясь в очень тяжёлую, неподатливую воду. Здесь разлилось глубокое, грубое море книг и не вызывало сомнений что в нём можно было искупаться, окунувшись целиком, совсем как в далёком детстве. На первый взгляд ничего не мешало прямо при входе нырнуть в скопище печатного слова, с головой уйти под воду, и вынырнуть где-то на другом конце этой дикой бумажной массы, в потаённейшем уголке библиотеки, куда никто из смертных не доплывал, пронырнув всю литературу мира насквозь. А что там, на другом конце литературы, с какими странными рыбинами книг можно было встретится с глазу на глаз? Какие диковинные экземпляры хранит в себе Марианская глубина библиотеки?