Еремей на останавливался, брал препятствия в виде рухнувших сосновых стволов, спортивно перескакивал с валуна на валун, или обходил стороной особенно габаритные булыги. Порой в поле его зрения показывались какие-то, похожие на бобров, прилизанные твари. Сороконожке леса от них крепко доставалось, они трудолюбиво подгрызали ей беззащитные задние конечности. Заточенные у самого основания, сосновые стволы, словно карандаши, теряли шаткое равновесие и валились макушкою в воду. Вне всяких сомнений, эти боброиды работали на гадюку, прислуживали милитаристской речке, находились в составе её отсыревшей, воинской части. Пару раз чувствительная оптика андроида фиксировала появление ксеноморфов. Как правило, это был молодняк - необычайно проворные, скользкие особи. Подобно опытным лазутчикам, они профессионально скрывались в тени дружественного леса - идеально сотрудничество, панибратство в корыстных целях. С хвойным лесом юные ксеноморфы составляли как бы единое целое. Используя прикладную магию камуфляжа, они смотрелись здесь как влитые. Лес пришёлся им по размеру, буквально впритык. Пожалуй только Еремей мог обнаружить чужих в их естественной среде обитания. Иногда он замечал на камнях следы крови, словно кто-то расплескал из ведра бурую краску - место трапезы ксеноморфов, здесь они харчевались.
Отойдя уже довольно далеко, андроид вдруг услышал какой-то грохот. Грохотало так, как будто в отдалении заработала весенняя гроза. Небеса зашевелились, воздух мощно рванул с места в карьер, синхронно занервничали стволы деревьев, с большой амплитудой прогибаясь под новыми обстоятельствами. Еремей оглянулся: в той стороне откуда он шёл. на месте крушения "Экзиса", что-то происходило, что-то грандиозное и многоуровневое - там происходил энтропофаг. Еремей не находил верных визуальных аналогий. Энтропофаг представлял из себя оживший участок континуума, вышедший из подчинения, локальный кусочек Универсума. Что-то невнятное и подвижное смазывало собой половину неба, половина неба как бы потекла в мутном и широком движении. К извечной борьбе гадюки и сороконожки присоединилась некая третья, доселе невиданная сущность, дестабилизировавшая природный баланс сил. Подоплёка ландшафта изменилась коренным образом. В лицо андроиду полыхнуло горячи ветром и он увидел, как, первоначально вознесённые на небеса, с гигантской высоты рухнули тысячи ксеноморфов. Они беспомощно ссыпались на планету за многие десятки километров от эпицентра - энтропофаг разбушевался.
Еремей отвернулся и, не вдаваясь в дальнейшие подробности, продолжил идти в прежнем направлении. Куда не плюнешь какие-то отвратные твари, какие-то гадкие сущности. Планета так и кишит мерзостью, как будто сама эволюция заигралась с нечистой силой: играла-играла, да и заигралась на свою голову. Приземлится на ZH-5019 - всё равно что вляпаться в собачье дерьмо. Даже люди, оказавшись в этих местах, с лёгкостью превращаются в монстров. Не цари природы они здесь, а подданные своего подсознания, и не царствуют, сидя на резном средневековом троне, а раболепствуют перед собственной подноготной. На этой планете любая карта гнусности будет бита другой картой, ещё более гнусной, ещё более вульгарной, ещё более противоестественной. Сюда следует прилетать, словно на экскурсию в кунсткамеру, в какой-то Богом забытый паноптикум, полный шедевральных отклонений и непотребств. Здесь все козыри на руках у патологии и только уродцев с восторгом вызывают на бис. "Если бы люди поинтересовались моим мнением, я бы назвал эту планету Паноптикус - чем не имя для подобного рода дыры" - подумал Еремей, придерживаясь правильного маршрута. Двигался он считай до самого вечера, всё дальше вниз по течению реки. И только когда Корнелиус, стреляя уже частично из-под земли, давал последние свои салютные залпы корпускул, андроид вышел на довольно широкий угол равнинной местности.
Пространство вокруг оказалось загромождено странными, похожими на грибы, объектами, явно искусственного происхождения. Еремей приблизился к ним вплотную, когда на быстро темнеющем небе уже проклюнулись первые звёзды. Между грибовидными объектами шла протоптанная в траве и хорошо видимая в сумерках тропинка. Сами объекты были высотой до четырёх метров и напоминали, вымазанные глиной, однотипные домики. Во всём что касалось "грибов" и изгибающейся между ними тропинки угадывалась определённая система: дома-грибы располагались в шахматном порядке, а тропинка вилась, не приближаясь к ним более чем на полтора метра, сохраняя по отношению к объектам одинаковою дистанцию на всём протяжении. Всё это Еремей автоматически отметил в своей голове. Наконец, двигаясь по тропинке, он вышел на центральное плато участка. Оно было полностью лишено растительности, словно выбитое множеством босых ног. В середине плато, окружённый невысоким каменным барьером, трепетал ярко-красный, кровожадный костёр.