— Представляю почему.
— Да? — Лакин присел на край стола, Гордон продолжал стоять.
— Это ведь связано со Шриффером?
— Угадали. — Лакин посмотрел на люминесцентный светильник под потолком и поджал губы, как будто тщательно обдумывал, что сказать.
— Все это вырвалось из-под контроля, — помог ему Гордон.
— Боюсь, что так.
— Шриффер обещал мне, что ни мое имя, ни университет Ла-Ойи не попадут в “Новости”. Его единственная цель состояла в том, чтобы дать ход рисунку.
— Но дело зашло гораздо дальше.
— Каким образом?
— Мне звонили очень многие люди. Они позвонили бы и вам, если бы вы находились в кабинете.
— Кто и откуда?
— Коллеги. Ученые, работающие в области ядерного резонанса. Они хотят знать, что происходит. Добавлю, мне тоже это небезынтересно.
— Ну… — Гордон коротко рассказал о втором послании и о том, каким образом в дело оказался замешан Шриффер. — Я боюсь, Сол пошел гораздо дальше, чем следовало бы.
— Согласен. Кстати, звонил менеджер нашего контракта.
— Ну и что?
— Что? Честно говоря, он не имеет большой власти, но вот у наших коллег она есть. И они принимают решение.
— И все-таки, что это значит?
— Вам придется выступить с опровержением выводов Шриффера, — пожал плечами Лакин.
— Почему?
— Потому что эти выводы неверны.
— Я этого не знаю.
— Вам не следовало бы выступать с заявлениями, правильность которых вы не можете подтвердить.
— Но отрицать это тоже неверно.
— Вы считаете, что в его гипотезе есть доля правды?
— Нет, — с трудом произнес Гордон. Он надеялся, что ему не придется говорить что-либо определенное.
— Тогда откажитесь от этой идеи.
— Я не могу отрицать того, что мы получили послание, причем ясное и четкое.
Лакин с чисто европейским высокомерием поднял брови, как будто желая сказать: “Как можно разговаривать с таким человеком”.
Гордон бессознательно подтянул брюки и заложил большие пальцы рук за пояс, слегка ссутулившись. Смешно, но он неожиданно представил себе в такой позе Марлона Брандо в роли шерифа, который, прищурившись, разглядывал какого-то бандюгу. Гордон поморгал и подумал, что еще он мог бы сказать.
— Понимаете ли, — осторожно подбирая слова, начал Лакин, — в этой ситуации глупцом будете выглядеть не только вы. Сообщение о послании бросает тень на весь эффект спонтанного резонанса.
— Может быть.
— Некоторые телефонные звонки касались только этого вопроса.
— Ну и что?
— Я считаю, вам следует как-то отреагировать на это, — строго произнес Лакин.
— Лучше действовать, чем реагировать.
— Что вы хотите сказать? — Лакин весь подобрался и застыл в ожидании ответа.
В это время зазвонил телефон. Гордон с облегчением схватился за трубку. Его ответы были односложными:
— Прекрасно. В три часа. Мой кабинет номер 118. Закончив разговор, он повесил трубку и спокойно взглянул на Лакина:
— “Сан-Диего юнион”.
— Ужасная газетенка.
— Да. Но они хотят подробностей.
— Вы собираетесь с ними встретиться?
— Конечно. Лакин вздохнул:
— Что вы собираетесь им сказать?
— Я скажу, что не имею понятия, откуда взялась эта информация.
— Неразумно. Очень неразумно.
Когда Лакин ушел, Гордон вспомнил эту вылетевшую у него фразу “Лучше действовать, чем реагировать” и задумался, откуда она взялась. Скорее всего от Пенни. Звучит литературно. А вот имел ли он в виду ее смысл? Не гонится ли он за славой, как Шриффер? Он готов принять какую-то часть вины за что-либо подобное — это банально, не так ли? Евреи всегда чувствуют себя виноватыми — может, это у них в крови? Но он не виноват, подсказывала интуиция, что-то спрятано в этом послании, оно подлинное. Он изучал его сотню раз, и все-таки ему приходилось полагаться на собственное суждение, собственную интуицию. И если Лакину все это кажется глупостью, если сам Гордон будет выглядеть обманщиком — это, конечно, плохо, но пусть все остается так.
Он снова засунул большие пальцы за пояс брюк, поглядел на строительство калифорнийского насекомого и почувствовал, что ему хорошо, чертовски хорошо.
После ухода репортера из “Сан-Диего юнион” Гордон по-прежнему чувствовал себя уверенно, хотя для этого ему и приходилось прилагать кое-какие усилия. Репортер задал ряд неумных вопросов, что и требовалось для газетной заметки. Гордон подчеркивал наличие неопределенностей, а “Юнион” требовал ясных ответов на планетарные вопросы, желательно одной фразой, которую можно цитировать. Гордон считал немаловажным процесс исследования и то, что ответы оставались всегда условными, зависящими от результатов будущих экспериментов. “Юнион” же хотел получить приключения, интриги и еще одно подтверждение тому, что университет — на пути к славе. Конечно, через этот пролив какая-то информация перетекала, но отнюдь не била через край…
Гордон сортировал почту, откладывая часть в кейс, чтобы прочитать вечером, когда появился Рамсей.
После нескольких предварительных фраз — создавалось впечатление, что Рамсей всерьез интересуется погодой — он достал из конверта листок и протянул Гордону:
— Эту картинку Шриффер показывал вчера вечером? Гордон несколько мгновений молча рассматривал изображение.
— Где вы ее взяли?
— Ваш студент Купер дал.
— Откуда она у него?
— Говорит, от Шриффера. Несколько недель назад Шриффер приходил к нему проверить точки и пропуски.
Гордону следовало предположить, что Шриффер захочет проверить информацию. Это была разумная предосторожность.
— Ну хорошо, — произнес он. — Это несущественно. Так что вы хотели сказать?
— Я не думаю, что данное изображение несет смысловую информацию, но в конечном счете у меня не хватило времени для… Слушайте, я хотел спросить, а что этот Шриффер делает?
— Он расшифровал второе послание. Полагает, что оно пришло со звезды 99 Геркулес, которая…
— Да-да, я слышал. Зачем он обратился к телевизионщикам?
— Чтобы разобраться в этом изображении.
— А он не знает ничего о первом послании, над которым я работаю?
— Конечно, знает.
— Чертовщина какая-то… Вся эта возня на телевидении просто чепуха, верно?
— Я агностик, — пожал плечами Гордон. — Я не знаю, что это значит, о чем и сказал репортеру. Рамсеи выглядел встревоженным:
— Вы все-таки считаете, что это настоящая сенсация? А дело, над которым я тружусь.., с ним все в порядке?
— Да.
— Значит, Шриффер все-таки подонок?
— Я агностик, — повторил Гордон, неожиданно почувствовав себя очень усталым. Всем требовалась от него вечная и неизменная Истина, а он ничего не мог им предложить.
— Хм, кое-что из биохимии стало проясняться, знаете ли. Небольшой эксперимент, который я поручил одному из моих студентов, начал давать результаты. А теперь происходит это и…
— Не тревожьтесь. Послание Шриффера может оказаться чистой ерундой, насколько я знаю. Слушайте, я только-только разошелся и… — Гордон вытер пот со лба, — и все прошло мимо. Продолжайте ваши эксперименты, хорошо?
— Хорошо. А как все получилось?
— Шриффер решил, что ему удалось кое-что расшифровать, и вот, пожалуйста, совершенно неожиданно появился на телевидении. Это отнюдь не моя идея.
— А! Это меняет дело. — Рамсеи немного успокоился, однако тут же снова нахмурил брови:
— А как насчет первого послания?
— В смысле?
— Вы не собираетесь его публиковать?
— Пока на этот счет нет никаких планов.
— Хорошо.
— В вашем распоряжении столько времени, сколько вам может потребоваться.
— Отлично. — Рамсеи протянул руку, как будто только что заключил сделку. — Буду держать вас в курсе. Гордон торжественно пожал протянутую руку.
То, что ему немного пришлось поинтриговать Рамсея, сначала тревожило Гордона, но потом он понял, что это — одна из форм общения с людьми: надо прислушиваться к их голосу, смотреть на проблему их глазами, если вообще хочешь контактировать с ними. Рамсеи относился ко всему этому, как к своеобразной игре, а сообщение о первом послании считал приоритетной информацией; что же касается Шриффера — он полагал, что тот просто сует нос не в свое дело. Ну что ж, для целей, связанных со вселенной Рамсея, пусть все так и остается. В молодости Гордон был циничнее в выборе средств, с помощью которых можно убеждать людей. Теперь он смотрел на это по-другому. Он не обманывал Рамсея и не утаивал информацию. Он всего лишь излагал события по-своему. Юношеские представления о красоте истины — просто чушь, упрощение понятий. Если тебе нужно, чтобы что-то сдвинулось с места, ты пускаешься в разговоры. Дела делаются именно так. Рамсеи может продолжать свои эксперименты, не задумываясь над остальным, и если им повезет, они непременно что-нибудь найдут.