Наташа Михлин
Пансион передержки шлюх
Пансион передержки шлюх
Кристина
Не дышу, кошмар, опять
Ну когда это кончится, блять?
Завтра начнется снова,
Муть поднимется, время сложится,
Я кричу, на часах полвторого.
Л. Р.
– Знаешь, что тебе надо?
– Закусывать мне надо.
– Я серьезно, Лев.
– Я тоже.
Лев потянулся через стол за бутылкой, но Стас ловко перенаправил его руку в блюдо с бутербродами. Тот дернул бровью, взял хлеб с докторской, откусил и стал меланхолично жевать. Стас подождал, пока он доест и продолжил:
– Про сайты знакомств в курсе?
– Охуел?!
– Не, ну правда, – Стас навалился локтями на стол. – Не все так плохо, многие находят… кого-то.
Лев откинулся в кресле, сложил пальцы домиком.
– Мне «кто-то» тут не нужен. Я и тебя с трудом терплю, мудила. Как придешь – так хрен выставишь потом. А уж как начнешь чушь нести…
– Дурак, – беззлобно констатировал Стас, и со вздохом вытряхнул из бутылки последние капли. – Без меня ты бы совсем зачах в своей конуре.
– А с тобой – сопьюсь, – мрачно заметил Лев. – Каждый раз как завалишься «на чай», потом два дня башка трещит. Что, без бутылки прийти никак?
– Да я покупаю на автомате, – смутился Стас, – Со жратвой. Не хочешь – не пей, вообще-то, – обиженно добавил он.
– Так автомат не только у тебя стоит, – дернул углом рта Лев. – Как не выпить, если оно уже на столе?
– Ну ладно, – развел руками гость, – больше не буду. Как скажешь. Главное, чтоб ты доволен был.
– Нахуй пошел.
– Все, все, – поднял руки Стас, и взглянул на часы. – Поздно, Данка ждет. Помочь прибрать? – оглянулся он по сторонам.
– Тебе адрес повторить?!
– Ладно, – вздохнул Стас. – Я дверь захлопну. Бывай. Держись тут.
Лев показал ему в спину двойной фак и отвернулся к темному окну. Откатил коляску от стола, дотянулся до створки, распахнул раму, нащупал в углу подоконника пачку сигарет. Поджег и мстительно, глубоко затянулся. Пробрало сразу – до кашля и слез. За год так и не привык, а пора бы… Видать, сформировать зависимость не дает здоровый организм спортсмена.
«Бывшего спортсмена», – злобно подумал Лев. «Бывшего, угробище ты больное упрямое», – и затянулся еще раз.
Вчера была годовщина с того дня. Стас весь день слал сообщения, звонил. Лев не отвечал, хоть и знал, что друг в своем офисе от беспокойства с ума сходит. Уйти не может, но и работать в таком состоянии нереально. Лев весь вчерашний день провел, положив локти на подоконник и глядя то на затянутое хмарью небо, то на бесконечно звонящий телефон. Можно было бы выключить раздражающий звук, но он не стал. Так и сидел молча у окна, вымещая непонятно что непонятно на ком. То ли на друге – за то, что остался другом, то ли на себе – за то, что сломался и за двенадцать месяцев окончательно превратился в эгоистичную язвительную тварь. За то, что год назад весенним вечером ему не сиделось дома, за то, что не успел среагировать, попал в дурацкую аварию и пустил под откос сразу несколько жизней, включая собственную.
Слова Стаса зудели у него в голове. Лев подумал, что надо набросать в блокноте дурацкий стих – помогает. Сразу выветрится из головы всякая муть.
«Кто-то».
Кто-то кому-то нужен.
Даже если он простужен. И контужен.
И с башкой не сильно дружен…
Суровая правда в том, что безногий инвалид не нужен на этом свете никому.
Награды и кубки он выкинул сразу, как только вернулся из больницы. Зачем хранить золоченый хлам, эту насмешку над собой-теперешним? Больше ему не прыгать. Значит и мозолить себе глаза прошлым – незачем.
С вещами Ульки пришлось повозиться, достать до высоких вешалок шкафа с кресла было трудновато… В итоге он просто посрывал все шмотье с мясом, с кусками пластиковых вешалок, упихал кое-как в четыре гробовых мусорных мешка и выставил на лестницу. Надо отдать Уле должное: она не устраивала сцен, не уговаривала его, не играла в самопожертвование. Молча забрала вещи и ушла, даже вздохнула с облегчением. Хотя вполне вероятно, последнее Лев придумал себе сам.
Хорошо хоть родителей давно уже не было в живых, а друзья очень скоро перестали звонить. Один Стас упрямо продолжал приходить, чуть ли не угрозами заставил подать объявление, обменять квартиру под крышей пятиэтажки без лифта на двушку с отдельным входом и пандусом. Стас же курировал ремонт – дверные ручки, выключатели на уровне пояса здорового человека… Лев старался не вспоминать это время – он сам тогда мог только беспробудно пить и огрызаться, изобретая новые и новые способы вывести друга из равновесия. Стас в себе не держал, ругался, психовал, уходил и возвращался. Данка, опасаясь нарваться, не звонила, но передавала через мужа еду. Старалась готовить то, что Лев любит. Эта их забота была как нож в груди. А вытащишь – тут же истечешь кровью и сдохнешь.