— Гм, — пробормотал прокурор, не слишком убежденный.
— И все же я думаю, что было именно так. Совершив убий ство, преступник сбежал по балконам. Для сильного, физически развитого матроса это пустяк. Даже я, наверно, сумел бы это сделать. Там высота не больше двух метров. Внизу, где-нибудь в кустах, рыбак ждал своего напарника и отобрал у него весь улов. Возможно, они пошли в домик поляка и там разделили драгоценности. Дальнейшее нетрудно предугадать. Человек, со вершивший убийство, решил, что лучше все забрать себе. Со вершить второе убийство было значительно проще. Застрелить человека, одиноко живущего у моря, гут нет никакого риска. Преступник явился к рыбаку поздно вечером, под каким-то пред логом уговорил его открыть дверь и прямо с порога выстрелил. Потом он отыскал и забрал остальные драгоценности. Одно коль цо упало на пол, и он не смог его найти; может быть, просто боялся очень долго задерживаться на месте преступления. Он погасил в кухне свет и захлопнул дверь. О ночнике в комнате, очевидно, просто забыл. На вашем месте я бы искал убийцу в портовых кабаках Мальмё или Гётеборга. Хотя, кто знает, нахо дится ли он еще в Швеции. Ведь паром из Истада в Польшу хо дит ежедневно.
— Да, — признал репортер «Квельспостен», — эта теория с железной логикой объясняет всё. У нее только один недостаток.
— Какой? — раздраженно спросил доктор.
— Она не соответствует истине. Я объездил всю Европу, несколько раз был в Польше и никак не могу согласиться с тези сом предыдущего оратора, что это народ бандитов, убивающих кого попало за несколько колечек. Я думаю, того же мнения придерживаются мои коллеги-журналисты и полиция. Польские суда все время посещают наши порты. В Мальмё или Гётеборг почти каждый день заходят два-три корабля под бело-красным флагом. Дай нам бог, чтобы все иностранные моряки вели себя так, как эти поляки. Единственное преступление, которое они себе позволяют, это захватить на берег бутылку водки, чтобы распить ее со своими шведскими друзьями. Да и то инициато рами такой «контрабанды» обычно бывают шведы, уж очень их тянет к польской водке. Я никак не могу допустить, что убий ство организовал этот старый рыбак. С какой целью? Ограбле ния? Но у него было в банке несколько тысяч крон. Зараба тывал он неплохо, тратил мало, разве что на поездки к друзьям. И такой человек мог польститься на горсть побрякушек стоимо стью в две-три тысячи крон, которые и продать-то было бы не легко?
— Но ведь я сказал, — возмутился Нилеруд, — что рыбак мог ожидать значительно большего улова, чем те несколько украшений, которые госпожа Янссон носила на себе. Он мог рас считывать на ее знаменитые бриллианты и изумруды. Если fru Мария говорила о них даже горничной, то наверняка похва сталась и перед своим соотечественником. Он, несомненно, взял бы и чековую книжку, но книжка осталась нетронутой, и это навело меня на мысль, что само убийство совершил иностранец, незнакомый с чековой системой. Им мог быть человек из со циалистической страны, ведь там не пользуются чеками.
— Вы меня не убедили, — упорствовал журналист.
— Хорошо, я ведь не утверждаю, что убийцей был непре менно поляк. Если это вам так не нравится, готов уступить. Факт, что это был какой-то подонок, а носит ли он шведские документы или какие-нибудь другие, это не так уж важно. Для меня исходным пунктом служит кольцо, лежавшее под буфетом. В дом рыбака его мог принести только убийца.
— С этим я согласен, — заявил Свен Бреман.
— Но ведь убийцей госпожи Янссон может быть только ста рый поляк или его напарник, тот, который потом убил рыбака, чтобы завладеть всеми драгоценностями. Иначе быть не может.
— Версия господина Нилеруда, — заметил начальник поли ции, — безусловно, интересна, так как объясняет ход событий. Но у нее есть слабое место: «den gammle Polacken». Как нам удалось установить, это был человек кристально честный, к тому же не придававший большого значения деньгам. Он отправлял за границу значительные суммы, адресуя их своим бывшим то варищам по несчастью, которые оказались в трудных материаль ных условиях. Зачастую эта помощь была анонимной. И такой человек мог стать убийцей, польстившись на небольшую сумму? Нет, эта гипотеза мне не нравится.
— А может, — все еще не сдавался доктор Нилеруд, — у старого поляка были какие-то счеты с госпожой Янссон? Всякое бывало среди заключенных в гитлеровских концлагерях. Люди часто спасали там свою жизнь ценой чужих жизней. Может, этот человек в чем-то провинился перед госпожой Янссон или наоборот? Во всяком случае, у него мог быть повод избавиться от нее как от свидетеля. При этом драгоценности сыграли роль приманки для того, кто непосредственно выполнил эту грязную работу.