Вместо ответа Ивандюков достал зеркальце и посмотрелся. В руке появились щипчики, он убрал лишний волосок с губы, поморщился, захлопнул зеркальце.
— А зачем мне ваш геморрой? — жеманно спросил он.
Двое остальных постояльцев оживились.
— Это служебной задание! — напирал я. — Вы военный, а есть такая штука — приказ называется. Его надо выполнять.
— Что вы мне про службу втираете? — поморщилось оно.
Двое других прямо закатились. Я взъярился.
— Ваши документы! Вы кто? Театр самого юного зрителя?
— Перед рейдом все документы сданы начштаба! — сказал один.
— Тогда попрошу вас выйти вон! Мне надо поговорить с вашим командиром, тет — а тет.
Они пожали плечами и не стали сопротивляться, удалились.
— Я вам все сказал! — напыщенно произнес Ивандюков. — Я здесь командир. Как скажу, так и будет.
Любого человека можно охарактеризовать, одним словом. Ивандюков был идеальный. Красив как манекен, отвечает заученными фразами.
— Я на вас рапорт подам! — пообещал я.
Оно фыркнуло.
— Через 2 часа я возьму штурмом ворота и стану Новым Героем России!
— Куда уж нам до героев! — вырвалось у меня.
— Вот — вот! — самодовольно произнес Ивандюков. — Посмотрите на себя. Рожа потная, рубаха мятая, сам хромой — вы позорите славный вид нашей армии! Кстати, какое ваше звание?
— Об этом раньше надо спрашивать, до того, как нотации читать! — сказал я и вышел.
Надо бы ему за нарушение субординации навтыкать, да инструкция не позволяет раскрывать данные о себе.
Достал сигаретку, мне протянули зажигалку. Оглянулся, стоят те двое постояльцев, что я из палатки выгнал.
— Без обиды! — сказал один. — Узнал его?
— Сын генерала? — предположил я.
— Еще хуже! Выпускник Казанской академии МГБ!
— Выпуск тот самый? — понял я.
Была история. 35 выпускников сверхсекретной академии после вручения дипломов прошлись колонной на дорогих машинах по городу. Сделали фотосессию, которая сразу стала бить все рейтинги в досье разведшкол мира и террористических организаций всех мастей типа Фаланга и Центр.
Естественно весь выпуск пошел коту под хвост. Многих направили в строевые части, в Африку, других в штурмовые группы вроде этой. Теперь я понял, что положение еще хуже, чем только прокат по будущей столице на иномарках.
— Как бы вам с таким генералиссимусом не попасть в историю! — пожалел я.
— Сами боимся! — честно признал один. — А тебе точно надо туда?
— Есть вариант?
— Там за холмом есть вход в подземные коммуникации. Говорят, ещё монахи рыли. Залаз будет там. Пропустишь нас вперед, и пойдешь за нами.
— Спасибо, мужики! — с чувством поблагодарил я.
И побежал в особый отдел. Мне надо было раздобыть сведения, где искать русский контингент в тюрьме.
В особом отделе служил подполковник по фамилии Колобоев. Особистов в армии не любят, но они любят МГБ. Возможно, не любят, но лучше других понимают, сколько крови мы можем попортить.
В особом отделе я встретил полное понимание. Я пил кофе со сгущенкой, пока ординарец убежал с бумажкой со списком необходимого оборудования.
В списке числились: обмундирование участника штурмовой группы вплоть до трусов, полосатая роба заключенного, планшет полевой с тактическими данными по Норе и окрестностям, ПНВ, автомат А — 1, паузер (модель не важна, но не меньше, чем на 3 паузы), бронежилет облегченный скрытого ношения (для вывода Кашлина).
Что — то я упустил, но что, я понял позднее, вернее, не подумал так глубоко.
Колобоев предложил своих людей в помощь, даже сам собирался пойти, тряхнуть стариной.
— Мне нельзя светиться! — сказал я. — Один я в Норе буду как рыба в воде!
И отказался.
Надо было торопиться. Штурмовая группа уже наверняка готовилась войти в тоннель.
— С Норы эта часть равнины не просматривается, но часового там я поставил. Тебе спецпропуск выпишу, — пообещал Колобоев.
Когда я переоделся, подполковник крякнул, махнул рукой и протянул нож.
— Откуда такое чудо? — восхитился я.
Тычковый нож, острый как бритва, в выделанной кобуре.
— Подарок из Африки! Один боевик из Фаланги… подарил.
Я пообещал вернуть после вылазки, ещё не зная, что оттуда отправлюсь прямиком в тюрьму, только другую.
— Не надо! Подарок!
Мы пожали с подполковником руки.
— Был бы помоложе как ты, я бы у тебя и спрашивать не стал, пошёл с тобой! — вздохнул Колобоев. — Старею, брат.