Любовь Михайловна Холодец весила центнера 2 и имела нос в виде свиного пятака, ноздрями наружу. В последнее время развелось много жирных людей, прямоходящих, но плохо передвигающихся. Явная польза от генно модифицированных продуктов[16].
— Я следователь эстетического отдела УСБ! — отрекомендовалась она.
От одного взгляда на эту тушу становилось спокойно за нашу эстетику.
— Садитесь!
Ни один следак не скажет так.
— Присаживайтесь! — поправил я.
— Заткнитесь, Адольф! Говорить будете, когда я разрешу! — грубо оборвала она. — Вам ясно? Почему молчите?
— Жду команды раззявить пасть! — пояснил я.
— Юморист! — констатировала она и что — то быстро записала в лежащую перед ней раскрытую папку, должно быть, новую статью в УК.
— Рассказывайте, гражданин Бекк, как вы докатились до жизни такой? — Страшила зашла издалека.
На эту тему я был готов говорить долго. Возможно, годами.
— А что вас конкретно интересует? — попросил я уточнить.
— Вы признаете себя в убийстве сержанта Кашлина? — в лоб спросила Страшила.
— Ах это? — якобы с облегчением воскликнул я.
Во взгляде Страшилы блеснуло человеческое чувство — азарт от того, что человек сам себя выдал и сам себе статью поднял. Обидно, когда тебя держат за идиота.
— В убийстве Кашлина? — еще раз переспросил я. — Ножом в сердце? Тычковый нож? Как же, знаем!
— Значит, признаете?
— Не — а.
На лице Страшилы проявилось сильнейшее разочарование в людях.
— В принципе вы можете не признаваться. Нам ваши показания без надобности. Знаете почему?
С чисто женской терпеливостью Страшила подождала, пока я поинтересуюсь «почему», но не дождалась.
После чего вынула из папки пару фотографий. Человек в полосатой робе над трупом Кашлина. Качество отвратительное, но меня узнать можно.
— Что — нибудь существенное у вас есть? — спросил я.
— Наглец! — с ноткой одобрения произнесла Страшила. — Есть и существеннее.
На следующей фотографии парнишка в робе и шапочке колол Кашлина ножом в сердце. На этот раз лицо было скрыто, но самое гадское, если положить снимки рядом, то можно подумать, что речь об одном человеке.
— Я его не убивал! — сказал я.
— Заговорил наконец серьезно наш юморист! — усмехнулась Страшила.
Посерьезнела и сообщила потрясающую новость.
— Помост на площади Куйбышева после предыдущего повешенья не разбирали. Будто знали, что вас привезут.
Я потребовал адвоката.
— Какой адвокат, Адольф? — Страшила делано подняла одну бровь, сделавшись похожей на удивленную свинью. — Вы военный человек. Офицер. Получили задание доставить Кашлина в метрополию, а вместо этого лично ликвидировали важного свидетеля. Думали, бунт в тюрьме все спишет? Хотели провести наши доблестные правоохранительные органы? — и без паузы спросила. — Сколько вам заплатили агенты Центра?
— На двоих не хватит! — отрезал я.
— Вы позорите звание россиянина! Родина вам доверилась, а вы ее продали! Отдали на растерзание наймитам!
Еще б немного, и она начала бы хрюкать от возмущения.
Меня ее хрюканья не трогали. Гораздо больше занимало другое. Нет, висеть положенные 10 дней на самой протяженной площади в Европе естественно хотелось несильно. Удовольствие ниже среднего.
Сразу после штурма я переслал в Управление полный отчет о произошедшем. Указал и на незнакомца, одетого точно, как я, включая оружие, что не могло быть случайностью. Я ждал любой реакции, только не той, что меня самого арестуют и обвинят в предательстве.
Я оказался неправ, воспользовавшись обычным секретным каналом связи. Но ведь если Центр был в курсе моего задания, то значит и отчет мог перехватить легко.
Вот это было не есть хорошо. Скорее всего, ни в Управлении, ни мой шеф генерал Мельник представления не имеют, где я нахожусь. Может так получится, что они узнают обо мне уже из телерепортажа после того, как меня повесят.
Единственное, что не то что успокаивает, а вызывает чувство глубокого удовлетворения, то, что кадр будет впечатляющий.
— Меня зовут Анна Бойцова! Я ваш новый куратор! — отчеканила девушка.
На ней была военная форма цвета хаки с погонами старшего прапорщика и пилотка. Мне как — то пришлось долго гнать по тундре сумасшедшего норвежского шпиона. Когда я его нашел, он вмерз в лед. Так вот тепла в его лице было больше, чем у старшего прапорщика Бойцовой.
16
На самом деле в описываемое время в России это беда. Не случайно Бекк и Вершинин столкнулись с людьми с излишним весом. Существовал даже хештег «Не ешь после семи — спаси африканца!»