Где был я? И что был я?
А я был самый умный, и до определенной поры делал все, чтобы об этом знало, как можно меньше людей. Люди завистливые твари. Спят и видят, как бы подставить.
Я увлекся химией с детства. Первым взрослым опытом стало то, что из обычных снадобий, купленных в самой обычной аптеке, я синтезировал нюхательный порошок, которые не слабо вставлял и который мои одногруппники покупали за бешеные деньги.
Одно время я неплохо приподнялся, пока в один печальный день дорого и безвкусно одетый пакистанец не прижал меня к стенке в вонючем проулке. Единственно что меня спасло, что пакистанец был жадный. И когда я ему пообещал безвозмездно (то есть даром) отдать всю партию, почти и не бил совсем.
На следующий день я отдал ему большой пакет синтетического порошка, который я сам назвал «пудра смерти». Тупой пакистанец не обратил внимания, что я обращался с пакетом исключительно в перчатках.
Еще через день согруппники вполголоса сообщали новость о некоем Гасане — пострадавшего от собственного товара, хотя некоторые утверждали, что сам он не потреблял.
Никто не знал, что «пудра» легко проникает через барьерные слои кожи и отлично усваивается организмом с последующим некрозом тканей и полным выпадением в осадок. Обнаружить «пудру» нереально, ибо все ее составляющие самые обыкновенные и куплены в аптеке без рецепта.
Но с порошком пришлось завязать, потому что в Пакистане жило слишком много людей.
Я бы и Ослоппа не стал убивать, если бы не Айрис.
О, Айрис.
У нее был карамельный цвет волос, ямочка на подбородке, пухлые губки бантиком и синие глаза. Она была белокожая и округлая. Округлое лицо, округлые груди, округлые бедра. Настоящая женщина. Ее можно было тискать и целовать как большую плюшевую игрушку.
Она выделялась из учениц колледжа, потому что была секси. Остальные были или страшны как смерть или с кривыми ножульками. Да и тема сисек частенько была не раскрыта.
Когда Айрис Бишоп проходила по лужайке перед колледжем, у мужской половины начиналась истерика, крутые парни распускали павлиньи перья, а у ботаников раскалялись пенсне.
В колледже девочки носили строгие синие юбки, но Айрис носила ее так, что ягодицы терлись изнутри, точно просясь на свободу. Пацаны кончали ведрами в туалете, представляя эту картину.
Олсопп завладел ею походя. Так было положено. Самый крутой пацан колледжа всегда дружил с самой крутой красоткой.
Один я был возмущен. Какого черта? Я понимал, что справедливостью в этом мире и не пахло никогда. Хотя жил один наивный[17] чудак пару тысяч лет назад, веривший в справедливость. Но все знают, чем это все закончилось.
Я был сто крат умнее всех малолетних придурков в колледже, а химию знал лучше преподавателя химии. И что?
Тогда я ставил химию выше генетики. Химия могла все — так я считал. До определенной степени верно. Знание приходят с возрастом. Уже став профессором, получив кучу премий и назначенный директором Биологического Центра в Солсбери, я смог оценить реальные масштабы и понять, что если химия была холмом, с которого приятно скатиться на велосипеде, то генетика — это Эверест во плоти.
Но химия тоже неплохо. Особенно когда под рукой куча разнокалиберных препаратов. Сиди и смешивай — как говаривал старик Дерек Бартон[18].
Конечно, это было незаконно, но я бы никогда не пошел на это, если бы не Олсопп. Я не поднял руку на закон, если бы Олсопп не поднял руку на меня. О, как. Да и не поднял он в общем — то руку. Потому что не успел.
Но обо все по порядку.
Случайно я подслушал разговор Ослоппа с его партнером по команде Эйроном Ричардсоном. Или не случайно, не суть важно. Умение вовремя выуживать полезную информацию — моя фирменная черта. Они обсуждали полезность «коктейлей» для игры.
Я совершил опрометчивый поступок. Подошел к Олсоппу без подготовки и напрямик сказал:
— Бруталин совершенно бесполезен. С него только жопа растет. Я могу предложить кое — что получше, и ты выбежишь стометровку из десяти секунд.
Он сначала опешил. Потом взъярился.
— Ты подслушивал, козявка!
Выкрутил мне нос до крови. Кровь потом сутки не останавливалась. И я зарекся действовать напрямик.
Когда он отпустил многострадальный нос, я в запале крикнул:
— Тогда я продам таблетки команде Caterham School![19]
Это был наш главный конкурент, и я, зря его упомянул.