— С вашей стороны это будет очень некультурно! — сказал я.
Моя машина простояла на Никитской до позднего вечера. Эвакуатор ходил кругами, а суровый эвакуаторщик подкручивал усы, прикидывая, как бы подцепить краном мою ласточку, когда я отпер дверцу и ввалился в кабину. Над задними сидениями поднялась голова цвета вороньего крыла, и Дастин положил мне морду на плечо.
— Знаешь, что обидно, Хофман? — спросил я, потирая негнущееся колено. — Во мне уже столько лишних дырок, что даже специалисты не могут разобрать, где старые, а где новые!
— Какой сюрприз ты приготовил мне на этот раз, друг мой Альтер? — спросил я.
— Я же извинился, Лева! — возмутился академик Лемберт. — Ты же генерал, Студенцов, знаешь не понаслышке, что есть военные секреты! Тоже ведь мне не все говоришь!
— Какие секреты? Все мои секреты давно в «подпол» слиты!
— Ты же не хочешь, чтобы то же самое произошло с Пантаналом?
Из Питера до Уфы мы летели самолетом, затем пересели на вертолет, который доставил непосредственно на военную базу. С трех сторон базу окружал забор и колючка, с тылу она упиралась в Ямантау-Плохая гора в переводе с Башкирского.
Лемберт рассказал, что в период Пугачевского восстания на вершине остановился отряд драгун императорских войск общим числом около двухсот душ. Вечером они заснули, а поутру никто не проснулся. Судя по известным фактам, на них напали даже не всадники Салавата Юлаева, а крестьянский люд, вооруженный колами, пилами и косами. Резали драгун безжалостно, а потом еще и поглумились над покойниками. С тех пор вершина Ямантау голая стоит круглый год.
— Призраки бродят в драгунской форме безголовые! — заявил Лемберт.
— Иди ты! Веришь в эти сказки, ты же академик! — подколол я.
— Да я рапорты караульных читал! — возмутился тот.
Вертолет приземлился на площадке базы, где мы сделали еще одну пересадку, на этот раз на уазик. Нас сопровождал краснолицый капитан с повязкой дежурного по части.
Уазик гремел всеми фибрами, можно было опасаться не того, что военную тайну услышит водила с капитаном, а того, услышит ли тебя твой собеседник.
— Пантанал-это целая программа сверхсекретных проектов! — сообщил Лемберт. — Научно-техническая основа самая разная-от темпоральных исследований до сингулярных генераторов.
— Объяснил называется! — съязвил я.
— А тебе оно надо? Главная наша задача дать тебе меч и броню для завоевания Европы.
— Уверен, у НАТО найдется чем ответить.
— Не найдется, — серьезно ответил он. — Я не могу рассказать всего даже тебе, но в своих изысканиях мы натолкнулись на нечто такое, что не только натовцам, человечеству не снилось. Нас торопят, мы еще сами до конца не разобрались, как это работает, но картина мира скоро кардинально изменится.
— Россия станет мировым лидером? Это мы уже слышали!
— Речь не идет о мировом лидерстве. Вернее, не только о нем. Россия станет Богом!
— Вот Бога вы бы лучше оставили в покое.
— Ты же атеист!
— Когда Бог накажет за вторжение в его епархию, то не будет разбирать, где атеисты, где нет.
Лемберт успокоил, что все под контролем.
Внезапно на базе завыла сирена. Мимо пронесся 6-ти колесный БТР.
— Это тоже под контролем? — подколол я.
— Ерунда. Кто-нибудь в самоволку ушел! — отмахнулся Лемберт.
Уазик проехал по территории базы и оказался перед бетонным ангаром, упирающимся торцом в гору. Перед ангаром их остановили на стационарном посту, проверили у всех документы, даже у дежурного.
— Тут у нас крепость в крепости! — самодовольно заметил Лемберт.
Ворота поползли в сторону, открывая длинный тоннель, уходящий глубоко в недра горы. На стенах змеились толстые жгуты кабеля и висели взрывозащищенные лампы. По дну тоннеля были проложены железнодорожные рельсы, не узкоколейка, а нормальной ширины, рассчитанные на грузовой состав.
По бокам тоннеля располагались транспортные пандусы и многочисленные двери и люки. Местами потолок был смонтирован из арматуры и металлической сетки. Было видно, как по верхнему ярусу перемещаются люди, одетые в ярко-синие комбинезоны.
Метров через 150 машина уперлась в шлагбаум, далее ход для обычных вояк был закрыт. Здесь нас встретил сотрудник в уже виденном синем комбезе и маске.
Я с подозрением бросил взгляд на академика, тот успокоил: