Здание по указанному адресу оказалось 4-х этажным. Первый этаж занимали витрины магазинов и кафе, отделенные от второго этажа разноцветными и разно форматными пологами, украшенными названиями заведений-Пышечная, Пирожковая, Юдашкин Пятый. Чуть выше весь фасад перечеркивала гневная надпись: «Летайте самолетами Аэрофлота».
Над слоганом возвышался карниз с декоративной кованной решеткой по всему фронту-и еще 2 жилых этажа. Нужная квартира располагалась на 4-м.
Корявое здание для экстренной эвакуации. Если не переломаешься о решетку над первым этажом, то полог внизу не спасёт, скатишься с него прямиков на мостовую, расплескаешь мозги.
Следуя дурной привычке жрать на улице, столики вынесены из кафе, но посетителей мало. Париж обезлюдел, и мы в этом совершенно не виноваты. Просто, когда выгнали мигрантов, выяснилось, что коренных французов не так уж много. Глубокие вдумчивые сношения в задний проход потомства не дают и народонаселение не прибавляют. До поры до времени понаехавшие арабы и негры скрывали эту прискорбную тенденцию, когда их повывели, нелицеприятная правда вылезла наружу.
Вход в кондоминиум располагался в арке, за тяжеленный на вид кованной дверью с домофоном.
— Надо бы прикинуть пути отхода, — предложил я.
— Какие пути отхода, дерево? Все на мази! — отмахнулся Башмак и нажал кнопку квартиры номер 4.
В динамике зашуршало, мужской голос произнес:
— Алло!
— Мы от Александра! — произнес Башмаков кодовую фразу.
Во внутренностях двери громко щелкнуло, и она отворилась.
Башмаков сунулся к лифту, но я его остановил. Иногда со мною такое бывало. В Африке. Чуял я опасности. Но в Магрибе опасности появлялись на каждом шагу, так что я редко ошибался.
Пошли по лестнице. Узкие ступени, низкие перила, выполняющие чисто декоративные функции-сверзишься вниз, кости будут собирать внизу на кафеле.
Двери встречались повсеместно деревянные, и нужная дверь тоже не была исключением, долгие годы после Б.К. не приучили парижан к канонам безопасности. Звонок надо было крутить, Башмак и крутнул, пробормотав неразборчивое под нос. Неужто молитву? До этого ни в чем крамольном замечен не был. 12 Российский легион в Магрибе не верил ни в бога, ни в черта, ни в Великого Луку. Только в автомат «СуперКалашников», бронебойный патрон калибра 7,62 и собственную удачу.
Я поймал себя на том, что ничего не знаю про приятеля. Где он был 5 лет после армии? Чем занимался? И кто на самом деле мог заинтересоваться артефактами самого Луки. Мне стало так жутко, что захотелось немедленно уйти, но было как всегда в моей жизни поздно. Проблема всей моей жизни заключалась в том, что я не успевал вовремя смыться.
Защелкал дохлый замок, загремела цепочка-нонсенс! Дверь распахнулась на всю ширину, открывая вид на потешную фигуру в сером толстом халате, будто найденном на помойке. Хозяину на вид было лет 60. Редкие волосы на голове расчесаны вперед строго параллельно, можно сосчитать каждый волосок.
— Антре! Заходите! — поторопил он.
По акценту можно было судить, что он кто угодно, только не француз.
Он захлопнул дверь, едва мы вошли и жестом указал куда идти. В комнате дешевая офисная мебель темно коричневого цвета, стол, стулья, на столе ноут и принтер. Папки лежали.
— Господа, прежде чем мы приступим к делу, хотелось бы оценить, что вы имеете, — сказал Лайонель.
Голос был булькающий, он говорил словно с конфетой во рту. И я вдруг понял, какой это акцент. Славянский, а может даже, русский! Что усилило чувство опасности. Француз что, лягушатник и педераст, 80 лет под железной пятой, раб толерантности, а чужеродный барыга, выживший в центре Парижа, это пронырливый хитрожопый гадский папа, у которого ничего святого, местные для него мусор, своих земляков он тоже на колу мотал.
— Оценивать будете при нас! — заявил Башмак, хоть на это сподобился, но убежденность, что без хорошей драчки отсюда не выбраться только окрепла.
А чем драться. Оружия нет. Если бы нас с ним поймали в Европе-пожизненный срок, а то и виселица, если на стволе покойники. Слабая надежда, что и потенциальные покупатели думают также.
— Покажите товар для начала мне! — попросил Лайонель.
Башмак вытащил завернутую в платок тамгу и положил на стол. Лайонель достал из кармана халата лупу, поползал над тамгой, не прикасаясь. На лице его появилось удовлетворённое выражение. Судя по тому, что все чувства барыги отражались на его лице, у меня возникла надежда, что этого ишака можно надуть и выбраться из переделки без потерь и повреждений.