3. Святой
— Жулик! Отморозок! Порка мадонна! — Алозио, сидя на обочине, скребет огромные словно лапти, босые ступни.
Потом надевает на них слоновьего размера ботинки. Блаженный, как и положено блаженному, несуразно большой, непропорциональный. Длинный, тощий, при том огромные ступни и ладони с пальцами толщиной в сосиску. Если смотреть издали, то он и летом носит пухлые варежки. Это не варежки. Ладони.
Алоизо меня ненавидит, но без меня не может существовать. Я не знаю, откуда он взялся. По ощущениям-был всегда. Ощущениям я не верю давно.
— Зачем мы идет в Атрани? — Алозио маячит впереди, злобно оглядывается. — Жарко!
— В аду жарче! — хриплю я.
— Ага, ты же там бывал!
Городок небольшой, 1000 жителей, расположен на вырубленных в скалах живописных террасах.
— Что мы здесь ищем?
Алозио давно узурпировал право говорить от нас обоих. Он меня веселит, и я его терплю.
Мы идем по центральной улице, когда меня приспичивает. Люблю такие моменты. Подхожу к краю, отделенному декоративной оградой от зияющей пропасти. Под нами 30-ти метровая арка. Внизу столики летнего кафе, но сейчас никого. Жара. Время гуляния лишь безумцев.
Распахиваю рубище и пускаю вниз веселую струю.
— Пусть торжествует жизнь! Алозио, ссы в одно море!
Он отворачивается и плюётся:
— Ну скажите, что не с идиотом имеете дело!
По дороге катит красный микроавтобус без верха. Внутри нет туристов, один парнишка водитель.
Я выхожу перед ним, отряхивая рубище.
Автобус предостерегающе гудит. Подозреваю, что ему трудно сразу остановиться на крутом спуске. Но ничего не могу поделать.
— Ты что сдурел, старый? — парнишка размахивает руками, я молчу.
В разговор с охотой встревает Алозио.
— Знаете, почему ему нельзя обувь носить? Он хитрый. Он ногами чует радиацию. Мы так полстраны обошли, и нигде дозу не словили! Он жулик!
— Вы кто такие, придурки? — кричит парнишка. — Если не местные, я вам с огромным удовольствием разобью морды.
— Меня зовут Лука, — говорю я.
Эффект меняется раз от раза. Еще месяц назад меня начинали пинать, даже не дослушав. Полмесяца назад - пинали дослушав. Неделю - пинали через раз. Сейчас реакция предсказуема.
— Что? Тот самый? — нерешительно лепечет парнишка.
— А ты переедь мошенника, вот увидишь, он не воскреснет! — посоветовал Алозио.
— Ну вас на хер! — парнишка, не имея возможности развернуться на узкой улочке долго едет задним ходим, где-то там на площади разворачивается и уезжает от греха подальше.
— Правильно-от греха подальше, потому что ты грех! — Алозио в отличие от меня одет в затасканный до неузнаваемости спортивный костюм с полосками, когда-то белыми, теперь цветными.
Он достает из кармана захватанную общую тетрадь и огрызок карандаша.
— Всю правду про тебя напишу, урод! — угрожает он.
— И что ты там пишешь? — спрашиваю.
— Новейший завет! — был ответ.
— Ты совсем идиот? — настоятель встал неприступной стеной. — Здесь храм Марии-Магдалены! Пойди прочь, безбожник!
Ему не больше 30-ти. Красивая сутана, отороченная белым. Изящный крест, по виду, дорогой. И на полном контрасте я — босой, в рванине, и без креста.
— Ваша Мария добропорядочная женщина! — говорю. — Мы лично не были знакомы, но видеть приходилось.
— Еретик! — взвизгнул настоятель. — Чего приперся в храм?
— Я же говорю, — терпеливо объясняю я. — Мне должны были оставить письмо.
— Здесь тебе не почта! Иди на почту и ищи письмо, кто там должен был тебе его написать.
— Я же говорю, а вы не слушаете. Письмо написал дож да Конте Второй, стоявший во главе Республики на границе Первого и Второго тысячелетий!
Настоятеля начинает трясти религиозная ярость: