Вследствие фрагментарности надписи невероятно трудно восстановить ее общий смысл. Скорее всего, он культовый. В стк. 1 упоминаются три божества: …Διός Ἀπόλ[λωνός τε καὶ [Ἡρα]κλέους[187]… – «Зевса, Аполлона и Геракла». Следует отметить, что их имена чисто греческие. Интерпретировать это можно двояким образом: 1) здесь перечислены божественные эквиваленты иранских богов Ахуры-Мазды, Митры, Веретрагна. Но в таком случае непонятно, почему в этом ряду нет богини Анахиты или ее греческого аналога[188]; 2) второй вариант интерпретации предполагает, что в ряду стоят один за другим боги, отождествленные с небесными светилами согласно греко-халдейской астрологии: Зевс – Юпитер, Аполлон – Солнце и Геракл – Марс. Подобную интерпретацию предлагали К. Хуманн и О. Пухштейн. Интересно, что имена этих же божеств имеются на так называемом «Звездном льве» – барельефе с Западной террасы Нимруд-Дага[189], где лев – это царский гороскоп. Однако такое понимание первой строки не более чем предположение.
В стк. 7 надписи сохранилось только два слова: «…Ὠ]ροµάσδ[ο]υ κ[ε]ραυνοῖς[190] – «…Оромазда громовым ударам (молниям)». Эта строка показывает, что Оромазд выступает здесь в качестве бога грозы, грома, т. е. это бог-громовержец. Как мы увидим далее, эта функция Зевса-Оромазда отразилась в его иконографии.
В стк. 17 читаем: «Зевса великий небесный дом недалеко очами (глазами)…» – Διός µέγ[αν] οὐράνιον οἶκον ἐγγὺς ὀφθαλµοῖς… При анализе этих строк бросается в глаза упоминание о Зевсе и о его великом небесном доме, показателен и смысл фразы. Прямая параллель имеется в «Авесте», в «Законе против дэвов» – «Видевдате»: xšnūtō ašaonąm urvāno pārayšinti avi Ahurahe Mazdå avi aməšanąm spəntąnam gātvō zarahyō kərətō avi Garōn-mānəm maēϑanəm Ahurahē Mazdå maēϑanəm aməšanąm spəntanąm maēϑanəm anyaēšam ašaonąm – «Исполненные мира души праведников подходят к Ахура-Мазде, подходят к Бессмертным Святым (шесть божественных спутников Ахура-Мазды. – Прим. авт.), к златозданным престолам их. Идут они в Гаронману (т. е. рай. – Прим. авт.), в обиталище Ахура-Мазды, в обиталище Бессмертных Святых, в обиталище других непорочных» (Vid. 19. 32) (Перевод И.А. Коссовича с нашими уточнениями). Судя по данным «Авесты», благие люди попадают в обитель света, то есть в рай, а порочные – в ад, бездонную пропасть[191]. Видимо, «великий небесный дом» следует считать обиталищем Зевса-Оромазда (и других богов?)[192], который выступает в древнеиранской религии (здесь ее влияние на верования античной Коммагены очевидно) в роли благого бога, царя праведности и создателя мира[193].
Кроме арсамейской надписи, аналогичную концепцию мы находим в «Законе Антиоха», в частности, похожие представления об участи праведника после смерти. В этой надписи царь говорит и о своей душе: …σώµα‖ µορφῆς ἐµῆς πρὸς Οὐρανίους Διὸς Ὠροµάσδου θρόνους θεοφιλῆ ψυχῆν προπὲµψαν… (OGIS. I. 383) – «тело моего образа до небесного трона Зевса-Оромазда боголюбивую душу отослав …» (перевод дословен). В этих строках нимруд-дагской надписи просматривается иранская (маздеисткая) концепция удела души праведника после смерти, и ничего специфически греческого она не содержит[194]. Любопытно, что у осетин, потомков аланов-сарматов, существовало верование, по которому души благочестивых людей попадали в «обитель света», т. е. в рай[195].
Прямое соответствие словам Антиоха обнаруживается и в пехлевийских (среднеперсидских) комментариях к «Авесте», где, в частности, говорится, что человеческая личность состоит из пяти частей: тела (tan), жизненности (jan), души (ruvan), формы (aδvenak, tan, karp), fravahr (духовный двойник – фраваши). После смерти тело соединяется с землей (как тут не вспомнить гробницу царя), жизненность с воздухом, форма с солнцем, главная душа – ruvan сливается с фраваши умершего, находящегося подле Оромазда[196]. Создается впечатление, что погребальная концепция, отраженная в нимруд-дагской надписи Антиоха I Коммагенского, в сравнении с пехлевийской, в силу ее большей древности менее разработана, однако ряд ее элементов вполне сопоставим с указаниями комментаторов «Авесты». Так, σώµα можно соотнести с tan, aδvenak – с µορφῆς, ψυχῆν с ruvan и, возможно, с fravahr. Остается jan, но, может быть, она выделилась из ruvan? Приходится пока оставить это без ответа.
187
Ф.К. Дёрнер и Р. Науманн (Op. cit. S. 24) оставляют без восстановления первое слово в стк. 1.
188
Зато Гера Телейя появляется в стк. 22 надписи из Арсамеи-на-Евфрате: …Ἥραν Τελείαν (
189
190
Ф.К. Дёрнер и Р. Науманн дополняют: …
192
Косвенно это положение подтверждается остатками предыдущих строк надписи. В стк. 12–16 идет речь о неких праведниках (?), хотя смысл некоторых мест не совсем ясен. В частности, не совсем понятен смысл стк. 14 – «от нашего уважения жизнь хорошую от помыслов (надежд) своих ощутили (претворили)» – ἐξ ἡµετέρας τιµῆς βίον ἀγαθὸν εἰς ἐλπίδα[ς διαγέτ]ω[σ]αν ιδίας… В стк. 15–16 речь опять идет об участи праведников, но уже более подробно. На самом деле, это – пояснение к вышеприведенным словам: «Они же высокого духа допускающие…» – οὖτοί τε πάντες ἀφ᾿ ὑψηλοῦ φρονήµατος π[ροσ]ιό[ν]τ[ε]ς… Вероятно, что под праведниками (?) следует понимать почитателей царя-бога и божеств пантеона властителя (см. Глава 3. § 2). В целом, аналогичные строки имеются и в самосатской надписи, чтение которой также было исправлено и дополнено Ф.К. Дёрнером и Р. Науманном (
194
Мы понимаем, что наше утверждение является предположением, но оно, по нашему мнению, ближе к истине, чем мнение С.В. Смирнова о соответствии понятий, употребленных в надписи коммагенского царя, и ряда категорий, разработанных в древнегреческой классической философии. Ведь философский смысл категории «души» у того же Аристотеля может и не совпадать с содержанием понятия «души» надписи из Нимруд-Дага. Вообще, во всех попытках указать влияние древнегреческой философии (тем более «классической», заканчивающейся смертью Аристотеля в 322 г. до н. э.) на религию античной Коммагены будет содержаться немалая доля домысла и спекуляции ввиду явного недостатка положительных данных и многозначности терминологии коммагенских надписей. О понятии «душа» у Аристотеля:
196