Спустя некоторое время мои попытки удались. Афина, кажись, окончательно взбесилась от сильной боли, которую я только подогревал, и выплеснула свою силу наружу в виде очередной огненной бури. Это положительно сказалось на самочувствии волчицы. Она открыла глаза и взглянула на все осмысленным взглядом.
— С тобой все нормально, Афина?
— Голова болит. Господин Арес, у меня не получается двигаться…. Со мной что-то не так. И почему-то я ощущаю злость по отношению к вам.
— Если так, то хорошо. Ты в состоянии поддерживать покров?
— Да. Кажется, этот покров мне помогает избавиться от боли. Только я быстро слабею… Я раньше никогда не использовала покров на таком уровне самостоятельно.
— Хорошо. Нам нужно отойти подальше от пирамиды. Там будет легче, надеюсь. Но нельзя упускать то, что они собираются сделать. Не для того мы вытерпели эту боль.
— Господин Арес. Помните, вы заставили меня поклясться, чтобы я немедленно укусила вас за руку, как только вас потянет на очередную авантюрную выходку. Стоит ли мне сейчас это сделать?
— Через некоторое время я наверняка успею пожалеть об этом, но сейчас я уверен, что для таких радикальных мер время еще не наступило.
— Как знаете, только учтите, что в следующий раз, если он конечно будет, я буду вынуждена откусить вам руку.
— А ты разговорилась. Хотя и выглядишь неважно…. Хватит разговоров. Дай, я тебе помогу. И убери слегка свой покров. Он на этот раз отчаянно жжется.
— Это же ваша способность? Почему она наносит вас вред?
— Просто на этот раз я силой заставил его создать. Этим можно объяснить и твою злость.
Мы наблюдали за происходящим под пирамидой практически с горизонта. Далеко от пирамиды, в полном огненном покрове, регулярно прислушиваясь к своим ощущениям и стараясь не упустить любое проявление той чужеродной и могучей воли, которая едва не бросила нас на смерть. А в том, что это была бы именно смерть, я не сомневался. С большим страхом я взирал на те орды пустых, которых толпились под пирамидой, каждой клеточкой своего тела ощущая, как оттуда исходит страшнейшая аура смерти, боли… и самопожертвования. Десятки тысяч пустых гибли в этой страшной давке, сливаясь в бешеном потоке силы в единую плотную материю и словно впитывались в грани «гробницы», испаряясь со странным шипением. Это шипение напоминало звук жира в раскаленной сковороде. То же шипение, те же брызги черной массы о землю. На местах этих брызг возникали другие пустые. Черные, мелкие, и какие-то знакомые что ли? Вот только где я мог видеть этих существ, ума не приложу. Впрочем, по сути дела, это тоже не важно, ибо и эти пустые следовали примеру остальные. Бросались в кипящее безумным жаром прорву пустых и также стремительно исчезали, как и возникали. Жрецов не было видно. Их тела давно исчезли среди туш минусов, ровно как и души людей, которые первыми исчезли под облицовкой пирамиды.
Эта была жертва! Грандиозная, чудовищная, невиданная жертва, на которую бросили десятки тысяч существ, которые все эти годы только и ждали именно этого часа. Часа, когда они смогли бы умереть, исчезнуть, испариться в едином порыве чьего-то безумного гения. Все это имело только одно объяснение — наращивание силы! Бывший живой бог Египта нуждался в силе после смерти, и теперь он ее получал. Таковым был результат ритуала, на который пошли жрецы. Таковым был сам ритуал! С чего я это взял? Да с того, что пирамида служила гигантским концентратором энергии всех этих пустых и душ внутри одной человеческой души! Внутри саркофага не было мумии. Там лежала сама душа фараона, и она теперь должна была переродиться в нечто более могущественное и стать самым настоящим богом для своей страны. Вот зачем были созданы пирамиды! Или же вот для чего их еще можно приспособить!
Армия пустых испарилась, словно ее и не было! От всего увиденного мне даже стало не по себе! Да, я тоже в принципе создан таким же образом. Да, и внутри меня покоятся тысячи пустых первого поколения. Возможно, даже десятки тысяч. Гиллиан, образованный из сотен пустых для нас уже даже не пища. Мы питались адьюкасами, которые в разных случаях состояли из почти что сотни гиллианов. Но, не видя все эти существа, когда мы поглощаем их, мы испытываем меньше эмоций, чем при виде тупо истребленных орд себе подобных. В этом было нечто странное, бесчеловечное. И как только люди могли до такого додуматься?
В этот миг на вершине пирамиды появилось Нечто. Темная точка, которую не могли разглядеть даже более зоркие, нежели мои, глаза Афины, возникшая словно из неоткуда. На какой-то момент все вокруг резко утонуло в первозданной тишине. Такую тишину мне приходилось слышать впервые. Это не то, когда ты забиваешь себе уши чем-то, чтобы не услышать то, что происходит снаружи, и это даже не то, когда вокруг ничего не слышно, но ты ощущаешь какой-то гул внутри себя. Это была самая настоящая тишина, чистая, затягивающая, обволакивающая, и проникающая в мозг, вызывающая чувство расслабленности, покоя. Я не слышал ничего. Ни то, как вокруг меня пылал огонь, ни то, как рядом стояла Афина, и ни то, что происходило у меня в голове. Не было ни единой мысли, а просто так взять и нарушить эту идиллию я был просто не в состоянии. Вся моя природа противилась любому порыву, который смог бы скомкать этот манящий своим величием момент. Момент, который хотелось растянуть на века. А потом в ночном небе вспыхнул яркий свет. Звездное небо словно померкло от этого ослепительно белого луча, который ударил на вершину пирамиды, и скрыло в своем чреве черную точку. Сам луч, ударившись об острие верхушки великого сооружения, словно разбился как водный поток, и начал стекать по граням пирамиды. От этого света сами грани вспыхнули, словно это была громадная лампа, которой стремились озарить ночную мглу.