Впрочем, надо признать, подсознательно Станиславский даже оказался немного удовлетворён. Никто больше не отвлекал его от работы дурацкими звонками и не слал на почту сообщения, требующие непременного ответа. Можно сосредоточиться исключительно на проекте и спокойно довести его до конца.
В этом отношении Профессору больше всего нравилось поведение Орлова. В силу некоторых причин, парень был туп, как пробка, но всегда старался компенсировать глупость усердием. Главное, никогда не лез с участливыми советами и не обижался на выговоры. Идеальный товарищ. Может взять его пожить в доме, пока Елена съехала с детьми? Хоть какая-то живая душа.
Роберт тихо хмыкнул и его тонкие губы раздвинула сдержанная улыбка. Нет, он никому не озвучит эту мысль вслух и в этом проявится его сила. Профессор всегда мог дать понять оппоненту, какое тот ничтожество, простым молчанием, поднятой бровью или кривой ухмылкой. Именно так он вёл себя на заседании того учёного совета, когда окончательно решилась его судьба, разведя пути с прежними коллегами.
Его назвали живодёром, вивисектором и даже фашистом. И это всё за несколько революционных экспериментов, шедших вразрез с политикой учреждения. А ведь испытуемые сами дали согласие на испытания и никто из них не получил серьёзных травм; так, лёгкие повреждения, которые каждому компенсировали премией. Зато, какой успех! И к чёрту ваш институт!
Тем более, в тот же вечер с ним связались некие люди и начали осторожно зондировать на предмет новой работы. Потом назвали место и спросили, как он относится к учредителю. К учредителю Роберт относился, честно говоря, не очень хорошо, ибо отлично знал, откуда растут уши у фонда, снабжающего финансовой наличкой подобные институты. Но тема…Да и люди терпеливо пояснили, что политика фонда кардинально изменилась и теперь он изменил вектор противодействия, на параллельный. То есть перестал угрожать безопасности России.
С вектором оказалось очень непонятно, тем более, что большинство обещаний оказались лишь обещаниями. Нет, деньги платили и весьма приличные, но работа…Чёрт побери, здесь больше всего ценили выскочек, способных молоть длинным языком и выпрашивать деньги у большого брата. Таких, как этот молокосос Барков!
Долгое время лаборатория Станиславского прозябала на жалких подачках, в то время, как этот бездарь и тупица тратил огромные деньги, проверяя безумные гипотезы, рождённые его накокаиненным мозгом.
Сколько раз и директорском кабинете и в домашних условиях, за стаканом виски, Роберт доказывал Сергею свою правоту, демонстрируя отточенную логику холодного разума и тот полностью соглашался с ним. Но потом вновь упоминал таинственных кураторов, ссылаясь на их особое видение проблемы и разводил руками. Оставалось верить, что рано или поздно времена мракобесия пройдут и светоч истины озарит тёмные уголки.
И вот его время пришло.
Никто особо не распространялся, но каждому, имеющему на плечах голову, а не кочан капусты становилось ясно: в пятой произошли крупные неприятности. Нет, не так. Неприятности — слишком мягко сказано. Катастрофа — то самое слово. Все сотрудники проштрафившейся лаборатории напоминают теней из чистилища и шарахаются, стоит к ним обратиться, а их руководитель и вовсе перестал появляться на рабочем месте. По слухам — беспробудно пьянствует.
Станиславский и не думал завидовать, он вообще считал зависть и мстительность печальными рудиментами. Тем не менее, доктор посчитал провал пятой — закономерностью, предопределённой законами справедливости. Поклонники ложных богов должны освободить место, чтобы не препятствовать распространению истинного учения.
Двери тихо разъехались и доктор оказался в небольшой комнате. Почти всё её пространство занимал мужчина гигантского роста с крохотной головой на широченных плечах. На уродливой физиономии облагороженной обезьяны, расплылась широкая улыбка узнавания: не так уж много постоянных посетителей проходило мимо охранника.
— Доброе утро, — квакнула горилла в тёмном пиджаке, — Нас предупредили о вашем приходе, но, сами понимаете…Работа есть работа.
Охранник поднял детектор и принялся водить им, начиная с ног. Станиславский терпеливо ожидал окончания процедуры, наблюдая, как плоский затылок сменяется уродливым лицом. В очередной раз учёный задал себе вопрос: зачем на свет появляются подобные дегенераты, способные лишь на самые простейшие действия?