Летом Анна и Син выдирали, косили и сушили флору; осенью Эшу возил матери для рукоделья целые охапки трав. Поближе к холодам он заделался страстным садоводом. В крошечных горшочках из-под йогурта и сливок по всему городскому дому проживали у него проросшие косточки заморских и запредельных фруктов, бобов и лиан и — о диво! — давали росток. Особенно хорошо поднимались в рост крошечные яблоньки.
— Это же дички получатся, даже если приживутся в свободной земле, — скептически говорила Анна. — Привоя им тут никто не сделает. А воду для полива откуда возьмешь?
— Уж как-нибудь, — туманно говорил Эшу. — Вымолю.
Всю долгую и слякотную зиму Син пряла и ткала по изготовленным меркам, снимала с неуклюжих буковых кросен рулоны плотной ткани: этим войлоком в самом деле предстояло обивать стены и пол. Тащить на природу сколько-либо объемистую мебель было накладно, а транспорта не допросишься; вот и было решено на малом семейном совете укрываться простынками и перинами, спать на коврах и есть на них же.
Настала весна. Едва стаял снег, как Эшу вывез свою зеленую батарею на участок, прикопал и присыпал прохладной, еще довольно влажной почвой. И вот чудо — недели через две-три пошла в рост жесткая древесная поросль, а к началу тотальной июньской засухи все ростки уже имели прочный стволик толщиной в вязальную спицу и буравчатый корень, лихо сверлящий себе путь к древним слоям земли, сохранившим память об изобилии подземных источников.
Не все деревца выжили — и то было диво, что проросли. Да и сажали их с дальним расчетом на то, чтобы одно выбросить, другое увезти в городской дом вместе с комом родной земли. Явно не пережили бы заморозков мандарины и чудесный помплимус, который, по словам Набокова, способен был приносить плоды истинно поэтические, финиковая пальмочка ростом с табурет и авокадо: их, давши погулять на воле, поселили в городской дом. Крошечные груши, сливы и яблони укутали в толь чуть не до верха.
Но самую крепкое дерево, по задаткам — скороспелую яблоньку, Эшу в сентябре вывез и тайком посадил у самых ступеней Дома Книги, в месте, отведенном для подарков знатных и сановитых гостей.
А уж какие на участке стали жирные дождевые черви! Поистине — глянешь в лицо и ужаснешься. Из-за них всю землю рыхлыми глубинными ходами, неровными спиралями вдавленной земли, лабиринтом охотника пробурили кроты, падкие до свежего мяса.
— Моих червяков не отдам супостату. Шугану, — заявил Эшу. — Губить не стану, кроты такие трогательные: розовые ручки с пальчиками из самых плеч, чисто крылья ангельские, а меховая мордочка длинная, как у Альфа из сказки. Но шугану непременно. Императорский рябчик раздобуду или бутыль шампуня опростаю и зарою в почву, чтобы ветер в ней завывал.
Всякие звери
Здесь же сидела компания бродячих собак, в которой хаотически были перепутаны уши, хвосты, лапы и другие части тела.
— Если все перезагрузить, получится несколько порядочных псов, — глубокомысленно изрек компьютерный гений.
По имеющимся агентурным данным, в Сирре по преимуществу ездят верхом на сирруфах (тавтология) и зукхах, что есть некие мифические животные. Лошади считаются редкостью, не то, что в обыкновенном мире, например, в земле Хассен; стало быть, Анна привезла с собой почетный дар, а делегация, приезжавшая по поводу книг, желала, очевидно, показать библиотам заморскую роскошь, полагая не без оснований, что в Книжной Стране с любой природой напряженка и оттого им что конь, что единорог и феникс — всё едино.
Однако это было не совсем так. Тому, кто слышал ламентации Закарии и иеремиады дона Пауло, трудно оценить истинные пропорции между тамошней инженерией, машинерией и электроникой, блестяще воплощенной в организации библиотечного дела вообще и Дома в частности, с одной стороны — и живым природным началом — с другой. Потому что — в отличие от угнетенной и перемолотой в целлюлозу флоры — с фауной в Книжной Стране был относительный порядок. Кормилась она за счет поедания друг друга и, очевидно, книжной пыли.
Отчетливо выделялось три яруса живых охранителей Великой Библиотечной Тайны.
В самом наружном, внешнем охранении стояли кошки, происходящие от легендарной абиссинской четы цвета черной бронзы. Эта пара прототипов в виде гигантских изваяний черных пантер восседала, по всей видимости, в том же зале, где пребывали Хрустальный Гроб и Золотая Книга; понимай как знаешь.