Когда пострадавших увезли, Сванидзе посмотрел на меня мутными глазами и произнес:
— Конечно, этот Лакк, будем откровенны… редкостный чудак на букву «м», да и вы, Абрам Ицхакович… (Вопреки обыкновению, Гирин скорбно молчал.) Но все равно — никто не заставит меня поверить, что он и есть убийца. Не похож он на убийцу, чтоб меня!..
— А он и не убийца, — отозвалась я. — И давайте, Альберт Эдуардович, на темы, близкие к упомянутой, поговорим в другом месте. Хорошо?
Сванидзе кивнул.
— А все-таки, как ты вычислила этого доктора Лакка и то, что мальчик в квартире Гирина?
— О, это было непросто. Но начнем с того, что я в первый визит к Гирину наткнулась на Лакка. У него был удивительно всполошенный вид, и больше всего он испугался, что я приняла его за слесаря-сантехника. Конечно, одна встреча — это ничего. Однако я встретила его же в день убийства Игната Клепина. Тут я задумалась. Особенно после того, как он, пыжась, поднял шлагбаум и проехал через него на грязной зеленой «восьмерке». Именно такая есть в этом дворе у некоего Гнилина, и именно его якобы видел в день исчезновения Илюши дворник Калабаев. Калабаев еще сказал, что Гнилин удивительно туго поднимал шлагбаум, хотя обычно делал это с легкостью. А в том-то все и дело, что в день исчезновения Ильи во дворе стояла машина Лакка, а никакого не Гнилина. После этого я заинтересовалась Лакком. Попросила Антон Антоныча Бородкина проследить, в какие дни Лакк приходит к Гирину. Врач-травматолог, специализирующийся на черепно-мозговых повреждениях, каждый день ходит в квартиру к человеку, у которого нелады с сердцем, — это забавно. При этом Лакк испуган. Но все это — еще ничего, я не находила прямой связи между исчезновением Илюши и визитами Петра Петровича Лакка. А обнаружила я ее только сегодня днем. Да! Лакк сам невольно разоблачил себя, когда сказал о Родионе: он вне опасности, ждите. Точно такая же фраза была в письме, полученном Клепиными. И тогда все стало ясно. Еще несколько мелких штрихов, которые я не стану приводить, потому как они угадываются без особых проблем — и все. Картина инцидента восстановлена.
После того как мы со Сванидзе вышли из квартиры Гирина (немедленно наглотавшегося таблеток от всех мыслимых заболеваний), я произнесла:
— Главное, что меня радует, это то, что теперь наследство не достанется этой жабе Камилле. Ничего. Пусть полирует свои телеса в сочинской клинике. Тут ее ждет превосходный сюрприз.
Я была очень довольна собой.
Во дворе ко мне подошел Антон Антоныч Бородкин, уже подшофе, и объявил, что после похорон дворника Калабаева у него нет ни копейки на организационные моменты. Тонкий намек был понят, за праведные труды на тучной ниве шпионажа дед Бородкин получил пятьсот рублей и, удовлетворенный, удалился в магазин. В тот самый злополучный магазин.
Сванидзе посмотрел ему вслед:
— Теперь дело за главным: поймать убийцу.
— Я все-таки надеюсь, что это только вопрос времени, — ответила я. — Очень скорого времени. И ловить убийцу будешь ты. Родион подтвердил, что я вычислила правильно. Теперь можно не бояться, что спугну. Никуда он не денется.
Сванидзе затаил дыхание. Пнул ногой горку красно-желтых листьев и проговорил:
— Ну… и кто?
— Знаешь что? Идем к Ноябрине Михайловне в больницу. По-моему, еще не поздно. Меня в последнее время по каким только лечебницам и врачам не носило. Она ведь лежит в той же больнице, что и Родион Потапович, только в другом корпусе. Я с ней хотела переговорить. Не поздно?
— Половина седьмого вечера. Не поздно, там посетителей до семи пускают. Сейчас позвоню, узнаю, как она, — сказал Сванидзе. — А ты пока побеседуй с Антон Антонычем, вот он идет. Уже тепленький. Верно, твои деньги — в коня корм.
Антон Антонович приблизился с развевающейся по ветру бородой. Кожные складки на его шее подрагивали. Он пошевелил нижней челюстью вправо-влево, а потом проговорил, распространяя вокруг устойчивый запах алкоголя:
— Значится, так и не нашли Алексашку-то Клепина? А мы, — продолжал он, не дожидаясь моего ответа, — в катакомбах его ищем. Главна-а, Игната бросили близко, а того беднягу, говорю, куда-то потащили. И ведь не видел никто, надо ж! Ах да, Калабаев видел. Выпьешь за упокой раба божия Тимура? — протянул он мне початую бутылку водки и привычный сырок. — За Калабаева?
— Не люблю пить за упокой, — тихо ответила я.
— И это правильно. Я тоже не люблю. Ну так выпей за здравие! Илюшка-то ведь нашелся, говорю? Нашелся! Вот и… говорю!
— Мария, — подошел Сванидзе, — ну, позвонил я Ноябрине Михайловне. Сказали, что ее к телефону пригласить не могут. Она в скверике гуляет. К ней — посетитель.