— Где мои спутники, сид’дх?
— Спутники? – деланно изогнул тот бровь.
— Ты понял о чём я, не стоит ломать комедию.
— Конечно, конечно. Они здесь же, чуть дальше по коридору. Впрочем, ты скоро сама услышишь их голоса. Когда исчадия начнут объедать с них, еще живых, плоть. О, ты услышишь это обязательно, потому что будешь вопить так же громко. Из вас вышел бы отличный хор.
— Больной живодёр.
Сид’дх изобразил шутовской поклон. И в этот момент в подвал вошло исчадие. Паола вывернула шею, чтобы взглянуть на потустороннюю сущность. Больше всего оно напоминало тёмную эльфийку. Цвет кожи сущности отливал синевой. Из-под длинных распущенных волос виднелись два тонких изящных рога, украшенных затейливой резьбой. Черты лица портило выражение порока и сдерживаемого гнева. В глазах как будто бились озёра раскалённой лавы, готовые сжечь дотла любого, взглянувшего в них. Она была практически обнажена, не считая кожаной перевязи, к которой крепились многочисленные лезвия. Из-за плеча исчадия выглядывала рукоять кнута.
Паола успела заметить промелькнувшее раздражение на лице сид’дха, тут же, правда, спрятанного за маской вежливости.
— Ил’зар’рая.
— Кангор ун-Дашшез. Я наслышана о твоих пленниках, — слегка коверкая слова, произнесло исчадие.
— Да? Исключительно непримечательные личности, Ил’зар’рая. Тебе не будет интересно.
— Позволь мне судить об этом. Я ни разу не встречала в вашем мире вампира. Может, меня это развлечёт.
— Как скажешь, — недовольство сид’дха бросалось в глаза. Но вошедшая с великолепным равнодушием игнорировала его раздражение. Она прошла и присела возле связанной вампирши, глядя на неё, как на диковинного жука. Затем коснулась её лица, волос, провела рукой по груди.
— Как удивительно похожа ты на людей. Кто ты, ненавидящая нас? Что движет тобой, раз ты сопротивляешься воли моего хозяина.
— Твоего хозяина?! – прикинулась глухой Паола. Но незваная гостья схватила её за волосы, запрокидывая голову так, что Паола зашипела от боли. На второй руке стремительно отрастали омерзительные когти. Да и весь облик исчадия стремительно менялся, выдавая её сущность. Запах проклятого миндаля забил ноздри и вскоре перед вампиршей оказалась не утончённая «эльфийка», а обитательница потустороннего мира. Дикая, неудержимая и голодная. Невольно Паола сравнила себя с исчадием. Если бы не встреча с Тираэлем, она могла бы стать такой. Лет через двести. Или не стать.
Впрочем, её измышления оборвал удар когтями. Новый всплеск боли погрузил её в пучину отчаяния. Она понимала, что при столь неблагоприятном раскладе, шансы выжить стремительно скатываются к нулю. Паола не сводила с исчадия глаз, чувствуя, что стремительно теряет драгоценную влагу. Удар когтями располосовал её тело от ключицы до груди. Второй удар она не увидела. Но еще один фонтан боли отбросил её сознание во мрак.
В этот раз она выкарабкивалась к свету сознания с трудом. Силы словно покинули её. Она застонала, но скорее почувствовала, чем услышала собственный стон. Перед глазами плавали разноцветные круги. И вдруг, сквозь калейдоскоп боли, она различила осторожную поступь Голода. Её собственная природа собиралась бросить ей вызов. В тот миг, когда бороться с ним её сил не хватит. Будто издалека она услышала какую-то возню, крики, звон оружия. Быстро, правда, оборвавшийся. В лицо ей плеснуло чем-то горячим и до безумия соблазнительным. Она слизнула горячие капли, и глаза её распахнулись. Кто-то звал её по имени, хлестал по щекам. Она хотела сказать, чтоб её оставили в покое, но только невнятно прошипела какую-то абракадабру и вновь уплыла по реке беспамятства.
Сознание вернулось внезапно. Словно фокусник, извлекающий кролика из шляпы. Её куда-то несли, перекинув через плечо. Плечо было железным и больно впивалось ей в живот. Пришлось протолкнуть распухшим от жажды языком изо рта некое подобие слов:
— Опуфти мня.
— Чего?! – раздался откуда-то справа голос Хоука.
— Говорю, опусти меня, — собравшись с силами, ответила она.
— Поставь её на ноги, Джоуш, — достиг её слуха голос Мишары. Земля с небом тут же поменялись местами. Паола, наконец, достаточно пришла в себя, чтобы различить стоящих вокруг неё людей. Кроме Хоука и тэйры Мишары, в живых остался один из двух имперских рыцарей, который был когда-то вооружен булавой. Его броня была пробита в нескольких местах и оплавлена так, словно в него били молнии. Рыцарь что-то проворчал и отошёл в сторону. Булавы при нём больше не было. Он в бессилии сжимал и разжимал огромные кулаки, обводя тяжёлым взглядом окружающее пространство. Паола бросила взгляд по сторонам, но тяжёлая поступь приближающегося Голода заглушала все остальные чувства.