— А птицы, папа?
— Птицы? Они глупые. Стали на двух ногах ходить. Никакого тебе покою. Прыгали, прыгали да и поднялись в небо.
— Выходит, и люди глупые?
— Пока да. Были бы умными, войн не было бы. Так что людям ещё учиться надо.
— Чему?
— Мирно лежать.
— Сначала дело делать надо, а потом уж лежать, — смеясь говорит мама. Она в соседней комнате. — Ну-ка, займитесь делом оба, и папа, и ты, малыш.
Моё дело читать книги. У папы другие дела. Например, надеть на обе руки моток ниток и сидеть смирно, пока мама сматывает нитки в клубок.
Однако это не только папино занятие. Иногда и мне достаётся держать моток. Чаще всего папе поручают вешать полки, чинить рамки картин, менять лампочки, когда они перегорают…
— Плохо быть длинным, — жалуется папа.
— Нет, папа, коротышкам гораздо хуже. Когда помогаешь что-нибудь нести, всегда конец достаётся. А нижний край тяжелее верхнего.
— Легче всего маме: она не низкая и не высокая, — говорит папа.
— Поэтому маме и приходится делать всё остальное, — смеётся мама.
— Ну, я пошёл!
Каждое утро мы с папой уходим — он на службу, я в школу.
«Ну» он выкрикивает, когда суёт ногу в ботинок. «Я» — когда выскакивает за порог. «Пошёл» — когда бежит к остановке. До чего же папа быстро бегает! Рраз — и там.
Зато с работы он возвращается медленно-медленно.
Туда посмотрит, сюда поглядит, остановится и выпустит струйку дыма в небо. Не спешит.
— А вот и я! Возьми-ка, малыш, подарок, — сказал он на днях, придя домой.
В носовом платке что-то топорщилось.
— Разверни-ка!
— Ой! Воробей! Мама! Иди скорее, взгляни — папа воробышка принёс.
В платке, нахохлившись, сидел воробей.
— Он, кажется, ранен, — сказала мама, заглянув в платок.
— На перекрёстке нашёл, недалеко от нашей фирмы.
— Правда, папа?
— Ну да. Смотрю: лежит под деревом и подмаргивает мне: помоги, мол, дяденька, ты такой большой и сильный.
У воробышка была ранена нога. Он стал пить из тарелки, свалился прямо в воду и намок. Однако не испугался, а, наоборот, ободрился и захлопал крылышками.
— Выпусти его…
— Не надо, папа. Пусть переночует у нас. Я возьму его к себе в постель, обниму, и мы будем спать вместе.
— Нет, нет. Поместим его поближе к окну. Ты очень ворочаешься. Ещё задавать. Да и воробей тоже неспокойно спит, — сказала мама и положила воробья в картонную коробку на ворох ниток, чтобы ему было тепло.
В ту ночь я видел удивительный сон. Мы с воробышком играли в догонялки.
«Ну… я… полетел!..» — крикнул воробей и упорхнул.
Не успел я выскочить из дому, а он уже на остановке.
«Ох и шустрый воробей! Как папа», — подумал я и проснулся.
— Мама! А где воробей?
— Улетел рано утром.
— Здорово они ворочаются во сне, эти воробьи, — сказал папа. — Разбросал все нитки из коробки и улетел.
Папа засмеялся, а глаза у него были такие славные, как у воробья.
«Что большой, что маленький — никакой разницы», — подумал я.
Когда папа лежит рядом со мной на татами, мы с ним вроде бы одинаковые. Будто товарищи. Но когда папа не в духе, он совсем другой. Смотрит на меня свысока и молчит. Такой большой и непонятный.
— Я сегодня не в духе. Ничего тебе рассказывать не буду, — говорит он.
Тогда я иду к маме.
— Что это с папой? — спрашиваю я. — Вы поссорились?
— Как? Это папа тебе сказал?
— Нет, он этого не говорил.
— Тогда иди к папе и скажи, чтобы он не показывал вида, что у него плохое настроение, а то ты, мол, думаешь, что мы поссорились. Иди и скажи так.
Я иду и говорю всё это папе.
— Ясно, — говорит папа. — Иди и передай маме, что папа всё понял.
— Ну, что сказал папа? — спрашивает мама.
— Он сказал: «Понял».
Мама смеётся.
— У папы уже хорошее настроение. Иди. Теперь он расскажет тебе что-нибудь, — говорит она.
— Папа! — Я вхожу в папину комнату. Он улыбается, лёжа на татами. — Поговорим?
— Поговорим. Иди сюда, ложись рядом.
Я плюхаюсь на татами рядом с папой.
— Папа! Почему ты был не в духе?
— А мне сегодня на работе попало.
— И тебе достаётся?
— Бывает.
— От кого?
— От более важного человека, чем я.
— Есть такие?
— Сколько хочешь.
— А ты что, не очень важный?
— Не такой, как те что важнее меня.
— Но ты же можешь стать самым важным человеком.
— Ты так думаешь? Ладно, стану.