Так странно было видеть его напротив. Обычно мы лежали или сидели на постели - сидеть больше было не на чем.
— Лиз, я обо всем подумал — на самом деле, только об этом обо всем и думал, - и… ну, просто не знаю, что сказать. Ты мне правда нравишься, ты это знаешь, и если бы у нас было время увидеть, как все получится… то все могло бы сложиться.
— То есть, ты хочешь сказать, что теперь не сложится.
— Нет, я не хочу этого сказать, но может, все еще сложится – еще ведь сколько, семь месяцев? За этот срок столько всего может случиться.
— А столько всего и случится.
— Ты же понимаешь, что я… о нас, о наших с тобой отношениях.
Я глотнула минералки. Холодная, из холодильника.
— Послушай, наверно, я вот что хочу сказать: я ни в чем по-прежнему не уверен, ничего не могу обещать, но руки умывать я тоже не хочу.
— И что же тогда нам делать?
— Ну, может, нам стоит обратиться к психологу.
— К психологу?
— Ну да. В любом случае, нам это поможет принять ситуацию, рассмотреть варианты.
— А ты сам как думаешь, какие у нас варианты?
— Ну, жить ли нам вместе, или жить отдельно, но обоим участвовать в воспитании…
— Не думаю, что это вариант… и в главном ты уже поучаствовал.
— Чего ты язвишь. Я же стараюсь не перекладывать ответственность.
— Прости, просто не лезут в меня эти беседы про психологов и участие в воспитании. Через семь с половиной месяцев у меня будет ребенок. У тебя могут быть варианты – а у меня нет. Я его мать.
Он поставил вино на столик, поднялся с кресла, подошел ко мне и присел на колени, глядя на меня.
— Лиз, перестань, пожалуйста. Я же стараюсь.
— Я понимаю.
Я погладила его по волосам, отвела их со лба, и он уткнулся лицом мне в колени. Мы так сидели какое-то время. Потом он головой принялся задирать мне юбку - щетина на подбородке щекотала мне кожу.
— Эй, а у тебя тут уютно.
Он взглянул на меня, потом снова уткнулся под юбку, стянул с меня трусы, его язык заскользил по волосам внутрь. Я сползла с кровати на пол, и все случилось на полу - я на спине, зад на жестком ковре, и это было почти как в первый раз, - та же ненасытная страсть, - только лучше, потому что все длилось и длилось; мой голос долетал будто эхом, откуда-то издалека, будто чей-то чужой.
Потом мы лежали на спине, на полу, бок о бок.
— Ну, по крайней мере, не надо волноваться, что будут дети.
— А у кошек такое бывает.
— Что?
— Они могут залететь еще раз… если спарятся во время течки с разными котами, то у котят будут разные папы. — Я перевернулась на бок. — У тебя есть салфетки?
— На, возьми, — он вынул из ящика полотенце и протянул мне. Я отерлась.
— Вот это минус.
— Минус чего?
— Секса без резинки.
— А, ну да. Извини, мне мозги вынесло.
— Только мозги? — Я поежилась. — Это у меня гормональное, или здесь прохладно?
— Ну, не очень-то тепло. Давай, ныряй под одеяло.
Мы лежали в постели, обнявшись, и я начала согреваться. Он закрыл глаза и уткнулся мне в плечо.
— Дэвид?
— М-м-м.
— Знаешь, что самое странное, на самом-то деле?
— Что?
— Ты убрался в комнате. Просто не верится.
Дурацкая обложка, придуманная Гарпритом, не шла из головы. Узор из красных, черных и серых кружочков, квадратиков и волнистых линий. Я закрывала глаза, чтобы больше это не видеть, но узор отпечатался у меня в мозгу. Мы бились вчера целый день и сегодня все утро, доводили до ума нашу запись. Я думала, нам осталось всего ничего, пару часов – и мы закончим, но мы пробовали так и эдак, меняли какие-то штрихи, и дошло до того, что мы сами уже не слышали разницу.
Мы с Нишей по очереди пели «salve» - то она, то я, - обсуждая, что получалось.
— Энн Мари, вот сейчас было здорово, — сказал Гарприт.
— Нет, лучше, как до этого, — Ниша спела чуть иначе и указала на меня. Я повторила. — Слышишь? — сказала она.
— А мне все равно кажется, что перед этим было лучше.
— Неважно, что тебе кажется — это наша запись. Будет, как мы решим. Энн Мари, что думаешь?
Я уже ничего не соображала.
В дверь заглянула мама Ниши.
— Все закончили?
— Смеешься? — сказала Ниша.
— Вам надо сделать перерыв. Я заварила чай, и в кухне стол накрыла – пойдите, перекусите.
«Перекусить» на языке Нишиной мамы означало примерно «откушать обед из трех блюд».
— Мам, мы ели всего час назад.
— Вам нужны силы.
Небо в окне кухни было свинцовым. У меня начинала болеть голова.
Мама Ниши поставила на стол чашки с чаем.
— Ну как, вам долго еще?
— Понятия не имею, — сказал Гарприт. — Этим подругам не угодишь.