Хелен назвала адрес и поджидала у ворот трёхэтажного особняка в элитном районе. Рядом с ней стоял рослый охранник. Видимо, его усилиями Тимура и транспортируют в мягкую постельку. Охранник открыл дверцу машины, помог Виоле вылезти, а потом вытащил Гаджиева, пошатывающегося и бормотавшего что-то неразборчивое. Получив отмашку от Лены, он принял на себя вес президента и почти поволок его в дом.
— Я уж боялась, что он с твоим подрался… — обронила Дорохова, когда охранник скрылся.
— Нет, всё не настолько критично, — сдержанно ответила Виолетта.
— Двое идиотов уже который год соперничают из-за одной дуры… — раздражённо выдала Лена. — И почему одним всё, а другим ничего?!
— Если бы ты знала, через что в жизни довелось пройти этой как ты называешь «дуре», говорила бы по-другому, — не смолчала Виола. — И не вздумай завтра утром прессовать мужа! У него сегодня был невероятно тяжёлый вечер.
— И не собиралась!
— Будь с ним помягче, пожалуйста. Тимуру сейчас очень нужна поддержка.
— А знаешь в чём ирония? — с горечью спросила Хелен. — Поддержка ему сейчас действительно нужна, да только не моя, совсем не моя… И мы обе прекрасно знаем, чья именно…
Виолетте нечего было на это возразить, потому что Лена, безусловно, права.
— Тимур всего лишь дважды в жизни напивался. И оба раза из-за тебя… — напоследок припечатала Дорохова и направилась к особняку.
Это было последней каплей. Выплакаться, Виоле срочно нужно выплакаться, иначе… Она снова села в такси, подсчитывая каждую минутку, которая приближала её к дому. Поднявшись на этаж, по возможности тихо отперла ключами дверь и встретилась в прихожей с поджидавшим её мужем, руки которого были сложены на груди. Скользнув по нему опустошённым взглядом, Виолетта уронила на пол сумку, как попало сбросила верхнюю одежду и обувь и устало поплелась на тёмную кухню. Лампочку не включала, достаточно было ночных огней и лунного света.
— От тебя пахнет мужским парфюмом… — нарушил тишину Ярослав, который пошёл следом.
— Пахнет… — почти равнодушно откликнулась она, тяжело опускаясь на стул.
— И алкоголем… — продолжил он.
— И алкоголем, — подтвердила Виола безжизненно.
— Ничего не хочешь мне рассказать?
— Достань, пожалуйста, кокосовый ликёр и рюмку. Или две, если планируешь присоединиться… — опершись локтями на столешницу, она уронила голову в ладони и разрыдалась.
Ярослав вздрогнул, когда раздался первый всхлип. Включил половинное освещение и быстро достал ликёр и две рюмки, обе наполнил наполовину и поставил перед женой. Она подняла голову, потянулась за первой, сделала большой глоток, скривилась, потом сделала ещё пару поменьше и взялась за вторую рюмку. Тогда он поспешил снова наполнить первую.
Виолка пила ликёр и плакала, плакала и пила, а Ярослав молча наблюдал за всем этим, ожидая, когда ей захочется выговориться. Он не знал, что именно произошло, но чувствовал, что без Тимура не обошлось. Только на него у любимой такая реакция и слезопад. И Виола действительно заговорила… Мало-помалу рассказала обо всём, что произошло на этой идиотской встрече выпускников, куда Яр отпустил её скрепя сердце.
Ярик пожалел, что не поехал с ней и не добавил Позднякову несколько пинков. Зря Гаджиева остановили, надо было ещё втащить этой мрази. И в то же время теперь Яр знал, что Тимур в той выпускной истории не злодей, а такая же жертва, как Виола, и это значит…
— И что ты решила? — выдавил он. — Уйдёшь к нему?
— А ты отпустишь? — подняла она на него заплаканное лицо.
— Если ты всё ещё его любишь, то отпущу… — ответил Ярослав после некоторого молчания, почти заставил себя это сказать, хотя в горле стоял ком. — Он настоящий отец… и заслуживает того, чтобы быть со своими детьми. Наверное, во мне сейчас говорит мужская солидарность… Хотя ты же знаешь, что и Стефа, и Стешу я тоже считаю своими.
— А хочешь отпустить? — она заглянула сейчас не в глаза ему, а в душу, и у него внутри всё перевернулось.
— Не хочу отпускать, — Яр стиснул её сильнее. — Не хочу…
— Ну так и не отпускай… — она положила голову ему на плечо. — Никогда не отпускай, держи как можно крепче, так сильно, как только можешь… иначе я могу натворить глупостей… иначе…
И Яр держал…
Остаток ночи они просидели на кушетке в обнимку, и Виолетта то снова начинала плакать, то на время успокаивалась и находила утешение в объятиях супруга, футболка которого уже давно была мокрой от её слёз, потому что она то и дело прятала лицо у него на груди. Под утро Виолу сморил сон, но даже во сне она продолжала обнимать благоверного, потому что его тепло было именно тем, чего недоставало её истерзанной душе…