Он старается скрыть гнев, но тот все равно прорывается сквозь выстроенные барьеры.
— Нахрена мне вешать на себя криминал? — впивается взглядом в меня.
— Ой, — едва перебарываю желание закрыть пылающее от стыда лицо руками. Я, наверное, красная, как помидор.
Опускаю глаза.
— Прости, пожалуйста, — еще раз прошу. Мак смотрит на меня осуждающе. Ощущаю себя полнейшей идиоткой.
— Ты думаешь не там, где нужно, Оля, — строгим тоном произносит Макар.
На столе начинает вибрировать мой сотовый. Одновременно с мужчиной смотрим на экран, видим высветившееся имя, и мне становится еще сильнее не по себе. Мак хмурится.
Выскакиваю из-за стола.
— Привет, Ипполит, — здороваюсь, поднося сотовый к уху.На Маковецкого не смотрю.
— Оленька, где ты сейчас? Дома? — спрашивает у меня. Голос встревожен. Оно и понятно, Смоленский напару со мной искал Олесю и Алису. — Я у подъезда стою. Поднимусь?
— Не нужно, — отвечаю слишком поспешно. Сердце бешено стучит.
Если Макар и Ипполит столкнутся в квартире, то это будет самый настоящий кошмар. Моя нервная система не выдержит напряжения.
— Большое спасибо за помощь, но я сейчас занята с девочками, — лгу не моргнув и глазом. Спиной чувствую разозленный взгляд Маковецкого, кусаю щеку изнутри.
Не по себе мне.
— Они нашлись? — удивляется.
— Представляешь! — не могу перестать улыбаться. Мои принцессы дома. С ними все хорошо. — Малышки сами пришли домой! Им надоело в детском садике, и они решили прогуляться.
— Я тебе давно говорил, что государственный сад ничему хорошему не научит. Нужно было отдать их в частный, про который я тебе говорил. Тогда бы ничего не случилось, — вновь принимается учить меня жизни. Опять ловлю себя на мысли, что хочу закатить глаза. Достал! — Завтра же забирай документы и переводи девочек! Из детского сада, что я предлагал тебе, еще никто не сбегал. К тому же там есть возможность оставить ребенка на ночь. Он круглосуточный, а не как твой, который работает всего до семи.
— Девочки продолжат посещать тот детский сад, в который ходят, — стою на своем.
Ипполиту не понять, что смена привычного уклада жизни для ребенка —очень большой стресс. Девочки и так нелегко привыкли к детскому садику в их жизнях, а он предлагает вообще все в корне для них поменять.
— Об этом мы поговорим позже, — не желает сдаваться. Спорить с ним бесполезно. Не отстанет, пока не добьется своего.
За спиной слышу недовольное сопение Маковецкого. Пора сворачивать разговор, а то еще выхватит трубку.
— Извини, но мне надо бежать, — обращаюсь к мужчине. — Девочкам спать пора, — опять лгу.
От Ипполита на прощание выслушиваю еще целый ряд наставлений, как болванчик киваю. Думаю о Маковецком.
Нужно как-то спокойно поговорить с ним, объясниться. Обо всем рассказать.
Он ведь дико злой сейчас. Может взорваться от любого неосторожного слова, наделать глупостей.
Завершаю вызов, убираю телефон, разворачиваюсь и застываю. Кухня пуста.
— Макар? — негромко зову мужчину. Никто не откликается. — Маковецкий! Выходи! — произношу требовательно. — Не смешно!
Но ко мне никто так и не выходит. Я осталась одна.
Мак, ну зачем ты ушел отсюда? Вот блин! Напорешься на мою маму, будет очередной скандал.
Прислушиваюсь к звукам в квартире, но постороннего шума нет. Тишина.
По-любому у девочек. Решил посмотреть, как они спят.
Быстро, но вместе с тем бесшумно ступая, подхожу к спальне девочек. Останавливаюсь напротив двери, прислушиваюсь, еле дыша.
Тихо.
Заглядываю в детскую, там все спокойно. Девочки спят в своих кроватках, мама сидит в кресле и вышивает подушку с медвежонком, спящим на месяце, для Алисы. Олеся уже получила свою вышитую подушку с ежом.
Встречаюсь с маминым рассерженным взглядом. Она машет мне рукой, чтобы ушла. Я ей мешаю.
Прохожу по квартире, заглядываю в каждый угол. Но никого так и не нахожу.
Маковецкого нигде нет.
Глава 17. Макар
Подхожу к припаркованной напротив подъезда тачке, стучу по стеклу. Оно медленно опускается.
— Опять ты, Маковецкий — произносит Смоленский,глядя на меня полными ненависти глазами.
— Прикинь, — щурюсь недобро. — Что здесь забыл? Слов не понимаешь? Я сказал не приближаться к Ольге.
— Мне плевать на твои слова, — произносит с презрением. Открывает дверь автомобиля, выходит. — Тебе не кажется, что ты слишком много о себе возомнил? — давит меня своим авторитетом. — Пристаешь к серьезным людям со своими тупыми претензиями. Ты шлак! И место твое на свалке! Кстати, могу организовать, — стреляет глазами за мою спину.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать. Я оказался в окружении.
Ухмыляюсь.
Смоленский, неужели ты наивно полагаешь, что я после стычки с тобой не подстрахую себя? Ты или последний дурак, если этого не понимаешь!
—Себе организуй, — произношу не поведя бровью. Ипполит усмехается, едва заметно кивает, давая команду своим парням.
Я своим ничего не говорю. Знаю, что без команды они вмешаются лишь в том случае, если мне будет угрожать реальная опасность. Неоднократно об этом с ними уже говорил.
Надеюсь, послушают. Не хочется выдавать свой козырь раньше времени.
Лучшее, что сейчас могут сделать мои парни, так это заснять предстоящую драку на видео. Чтобы потом предъявить ментам.
Уверен, у Смоленского отличные подвязки в органах. Меня попробуют «убрать из поля зрения», чтобы не мешал.
Фига с два! И не с такими разборки учинял.
Ипполитушка—слабак по сравнению со мной и Торковскими. С нами тремя ему не справиться. А поодиночке не предоставим ни единого шанса нас одолеть.
— Могу подсобить, — продолжаю злорадно. — Хочешь? Быстро сообразим! Ты только скажи.
— Как был клоуном, так и остался, — цедит сквозь стиснутые зубы. В глазах бушует ярость. — Кончайте его. Надоел!
Обстановка тут же меняется. Я в мгновение ока подключаю свои инстинкты, превращаюсь в слух.
Дожидаюсь, когда враг приблизится ко мне вплотную. В самый решающий момент резко ступаю вперед, беру самодовольного и от этого не ожидающего подвоха Смоленского за грудки, меняюсь с ним местами. Он со всей дури от своего же охранника получает под дых. Отлетает в сторону, ударяется об бордюр, теряет сознание.
Надеюсь, отделается закрытой черепно-мозговой.
Времени кидаться к придурку, проверять, жив ли он, оказывать первую помощь нет совершенно. Сначала нужно поставить на место его цепных псов.
Окидываю взглядом наступающих на меня бугаев, без труда нахожу их слабые точки, составляю в голове четкий план. Как ни крути, но пару-тройку раз подставиться под удар придется. Мне нужно максимально близко приблизиться к обоим псам.
Ступаю вперед, пропускаю удары. Они настолько сильны, что едва не выбивают весь дух. Держусь.
Ловлю момент, подсекаю одного, он летит навзничь, тянет за собой второго, тот падает сверху на первого. Что-то хрустит.
Похоже, кто-то сломал позвоночник. Да и посрать! Отхожу в сторону, разминаю места, куда прилетели удары.
Болят, сволочи.
Противники лежат навзничь. Стонут.
Подхожу к Смоленскому, он без сознания. Осторожно отодвигаю ворот пальто, проверяю пульс.
Живой. Ничего не будет с ублюдком. Уверен! Отделается ушибом, и все, такова жизнь. Нормальных парней забирает на пустом месте, а гадам позволяет продолжить поганить хорошим людям жизнь.
— Макар Александрович! — Ко мне спешит старший смены. — Все в порядке? Я едва смог сдержать своих парней. Рвались на подмогу.
— Нормально, — отмахиваюсь. Не до сантиментов сейчас. — Драку сняли на видео? — сразу же уточняю. Крайне важный момент.
— С нескольких ракурсов! Не подкопаешься и в видеомонтаже не обвинишь, — заявляет уверенно.