— С каких это? — Мне становится интересно. На место опустошения пришли азарт и драйв.
Если уж моя мама полна таких сюрпризов, то что ж говорить о братьях? Уверена, те тоже меня удивят. Что Марат, что Давид—те еще темные лошадки. Я знаю, что мои братья —очень непростые люди, но никогда прежде не сталкивалась с этим.
— Мамочка, а где папа? — На кухню заходит заспанная Алиса. Малышка потирает глазки, осматривается по сторонам. Расстроенно оттопыривает губу.
Бросаю полный паники взгляд на свою маму.
— Милая, с вашим папой все в порядке.— Она обходит меня и успевает перехватить малышку первой, уводит в сторону спальни. — Он поехал за игрушками для тебя.— Голос становится тише, они удаляются.
Я дожидаюсь, пока мама заведет Алису в комнату, кидаюсь к шкафу. Принимаюсь одеваться, в голове раз за разом прокручиваю образовавшийся план.
Глава 19. Оля
Выхожу из подъезда, подхожу к автобусной остановке, но там стоит такая толпа, что становится ясно:проще пешком.
Благо идти не особо далеко, и у меня есть все шансы успеть на рейсовый автобус. Что совершенно немаловажно по такому холоду. Стоять два часа на улице в ожидании следующего как-то совсем не хочется. А в здании автовокзала сидеть нельзя. Вдруг кто пристанет.
Мама явно дала понять:мне стоит быть предельно осторожной.
Вставляю в уши наушники, включаю свое любимое радио и, энергично шагая, направляюсь на автовокзал. Быстрым шагом смогу добраться минут за двадцать, а если повезет, так и маршрутку сумею обогнать.
Выхожу из микрорайона, заворачиваю в сквер. Там идти гораздо приятнее. Вокруг усыпанные снегом деревья, белоснежные дорожки, фонари. Сказка!
Только, блин, холодно.
Приподнимаю повыше снуд, закрываю им нос, дышать становится чуточку легче. Начинающие замерзать в двухслойных шерстяных варежках руки засовываю глубже в рукава и ускоряю шаг.
Только вот как бы я ни спешила, как бы ни петляла, внутри аж зудит. Меня ни на секунду не покидает неприятное чувство. Такое ощущение, словно за мной кто-то идет по пятам и сверлит взглядом мою спину.
Бр-р-р. Аж передергивает!
Жутковато.
Чем дальше ухожу от дома, тем сильнее становится тревога. Переживаю за маму и девочек. Мне все кажется, что с ними вот-вот что-то плохое должно произойти.
Вот же дурная! Они в квартире. Дверь закрыта на оба замка и внутренний засов. Никому чужому не пробраться ни при каких обстоятельствах!
Если, конечно, он не промышленный альпинист.
Но сердце не внемлет голосу разума. Ноги так и норовят повернуть обратно, усилием воли заставляю себя идти строго вперед. И не оборачиваться.
Страшно.
Стоит выйти из сквера на открытое пространство, как меня тут же обдает порывом ледяного воздуха. Ежусь. Жму голову ближе к плечам, накидываю капюшон сверху на теплую шапку. Жалею, что отправилась в поездку не в утепленных штанах.
Мои бедра сейчас были бы очень мне благодарны. Колготки, хоть и теплые по всем характеристикам, все равно не спасают.
Эх…
В такой мороз хороший хозяин пса на улицу не выпустит, а мне приходится ради Маковецкого пешком на автовокзал идти! И после этого я еще буду отрицать, что этот козлина мне дорог.
Так. Стоп! Я делаю это ради дочерей.
Да-да! Все именно так!
Мои малышки нашли своего отца и очень расстроятся, если с ним что-то случится.
Подхожу к светофору. Жду, когда загорится зеленый свет. Рядом со мной останавливается машина.
Напрягаюсь. Мало ли что. В голову тут же лезут дурные мысли.
Моя фантазия, видимо, решила сегодня на мне отыграться пополной. То и дело подсовывает устрашающие картинки перед глазами, за каждым кустом жду подвох.
Мне неимоверных усилий стоит не поддаваться панике. Я до сих пор держусь лишь благодаря своему упрямству и необходимости добраться до братьев.Которые по какой-то причине не берут трубки и сами мне не звонят!
У-у-у-ух! Я им задам по первое число, когда встретимся!
Разве можно так поступать с сестрой?
Кошусь на стоящую на обочине машину. Она мне не нравится совершенно. Хочется обойти ее как можно дальше. Сделать так, чтобы исчезла из поля зрения как можно скорее.
Успокаиваю себя лишь тем, что это вряд ли это люди Смоленского. Ипполиту не до меня сейчас, он находится в бессознательном состоянии в больнице. Без его прямого приказа никто ничего не станет предпринимать.
Но ведь не только Смоленский может доставить мне неприятности. У нас в городе и без людей Ипполита придурков более чем хватает. Тьма!
— Ни звука! — раздается над ухом мужской голос, меня тут же накрывает волной животного ужаса.
Не успеваю отреагировать, как меня хватают под руки, приподнимают и несут прямо к припаркованному на обочине автомобилю. Тому самому, на который я то и дело косилась.
Правильно он мне не нравился. Надо было слушать свою интуицию и бежать так быстро, как умею.
Жалко, что поздно теперь.
Распахивается задняя пассажирская дверь, меня заталкивают в теплый автомобильный салон, тут же захлопывают дверь. Едва успеваю сделать вдох, как понимаю, что оказываюсь зажатой между двумя крепкими мужчинами.
Две скалы!
Машина трогается с места, без труда вливается в движение на трассе и увозит меня в противоположную от автовокзала сторону.
На ближайший рейс до братьев мне при всем желании не успеть.
— Выпустите меня немедленно! — произношу требовательно.
Начинает потряхивать от переизбытка эмоций. Ловлю внутри себя оплот спокойствия, ставлю там якорь и держусь. Вокруг аж штормит.
Изо всей силы стараюсь не выказать страх. Мне ни в коем случае нельзя ему поддаваться! Пусть лучше думают, что я не боюсь их.
Показать неуверенность —значит заведомо проиграть. А мне нельзя проигрывать. Я должна выбраться из гребаного автомобиля!
Любой ценой.
Кидаюсь вбок, пытаюсь открыть на ходу дверь. Даже если она распахнется и мужлан вывалится, плевать! Нечего было насильно пихать в машину!
— Воу-воу! Полегче! — перехватывает мои руки до того, как успеваю дернуть за ручку. — Совсем бесстрашная, что ль? — смотрит на меня со недоверием и удивлением.
— Тебя не спросила! — шиплю со злостью. Тут же окидываю пространство вокруг, пытаясь придумать новый план.
В машине помимо меня трое мужчин. Один за рулем и двое сзади. Присматриваюсь.
На охранников Ипполита не похожи. У того сплошные «шкафы» да качки, а эти… Они какие-то другие. Более опасные, что ли.
— Выпустите меня! — опять требую.
— Угомонись! — рявкает на меня тот, кто справа сидит. — Шеф скажет—отпустим.
— И кто же ваш шеф? — щурюсь со злостью. Мужчины переглядываются, ухмыляются. Но правду не говорят.
Глава 20. Оля
Открываю глаза. Часто моргаю. Голова мутная, перед глазами все расплывается, никак не удается сфокусировать взгляд.
Обстановка вокруг кажется смутно знакомой. Что-то из моего прошлого, но что именно, мне не понять. Вместо мозгов вата.
Странное чувство в груди не дает покоя. Волнительно тревожное. Оно пульсирует в центре груди и не позволяет думать о чем-то ином.
Никак не могу вспомнить, при каких обстоятельствах здесь была. А вспомнить нужно.
Сажусь.
Приходится несколько раз потереть глаза, чтобы муть перед ними пропала.
— М-м-м, — хватаюсь за голову. Начинает болеть.
Блин! Да что же это такое?
— Очнулась.
Резко поворачиваюсь на звук, боль простреливает все внутренности. Приходится задержать дыхание и на миг зажмуриться, лишь после этого начинает отпускать.
В дверном проеме вижу очертание тела, судя по габаритам, это мужчина. И он стремительным шагом приближается.