Из груди вырвался всхлип.
Мужчина приблизился, точнее, тень от него. Довольно крупная. Молча поднял мое лицо вверх, конечно, увидел слезы, потекшую тушь. Его лицо я не вижу, в глазах все двоится и троится от влаги. Еще лампочка светит прямо в глаза. Ослепляет.
У него хороший дорогой парфюм.
— Не надо плакать, — мягко говорит мужчина, внезапно нежно вытирает большими пальцами слезы с моих щек. Проводит подушечками пальцев по моим губам.
Это так неожиданно, что покорно позволяю ему трогать себя.
Он… вжимается своим телом в меня, впечатывая в стенку лифта. От него пышет жаром. Он возбужден!
Я это чувствую. По горячему и частому дыханию, напряженному каменному торсу, твердому бугру, что упирается мне в живот.
Низ живота сводит судорогой.
Да пошли они все к черту — Боря, его секретутка, его мать! Ненавижу их, а Бориса больше всех! Наш брак разрушен, я тоже могу делать что хочу.
А я хочу…
Хочу…
Отплатить Борису той же монетой!
От любви до ненависти один шаг? Верно! Он первым сделал шаг. Теперь мой ответ.
Цепляюсь за лацканы чужого пиджака.
— Пожалуйста… — умоляю мужчину, — мне надо… я хочу… вас…
Тянусь к его губам. Как же хорошо, что я не вижу его лица!
Он целует меня в ответ. Сначала мягко, словно проверяя границы дозволенного, затем врезается в мой рот языком, начинает вытворять там что — то безумное, зажигательное, от чего мое тело вспыхивает сильнее.
Целуемся как одержимые.
Он задирает мой сарафан до пояса, вгрызается зубами в шею, оставляя там отметины. Мнет ягодицы.
— М-м, — мое тело сходит с ума, просит разрядки. — Еще… — умоляю. — Еще… пожалуйста!..
Поторапливаю, нащупывая и дергая пряжку на ремне, затем молнию на ширинке.
— Уверена? — притормаживает меня, перехватив руку.
— Д-да!
Мне хватает всего несколько толчков, чтобы получить разрядку. Мощный оргазм взрывает изнутри, сотрясает все тело, мне кажется, на некоторое время я теряю сознание.
Мужчина шепчет что-то нежное, собирает губами мои слезы, что нескончаемым потоком продолжают омывать мое лицо. Не открывая глаз, дрожу в крепких чужих объятиях, ловя афтершоки от последних толчков.
Что я наделала! — стыд обрушивается на меня лавиной. Торопливо поправляю белье, не смея посмотреть на того, с кем только что изменила мужу.
— Все хорошо? — мягко спрашивает мужчина, судя по звукам, он тоже приводит свою одежду в порядок, после пытается убрать мои волосы с лица, заправить за ушко. Непроизвольно дергаюсь.
— Спасибо, — выдавливаю из себя.
Ой, дура! За что я его благодарю? За секс?
Краснею еще пуще. Как стыдно!
Чем ты думала, Люба, когда первая повисла на чужом мужике? Точно не головой.
С надвигающейся истерикой жму на кнопку открывания дверей. Задыхаюсь в этой маленькой кабинке. Стены давят, запах мой, мужчины, смешался, стал густым, тяжелым. В глазах темнеет.
Да откройтесь же, чертовы двери! Выпустите меня!
— Как тебя зовут? — спрашивает незнакомец.
Знакомиться? Боже упаси!
Слава Богу, лифт распахивает дверцы. Срываюсь на выход.
— Подожди! — мой случайный любовник кричит мне вслед. — Имя хотя бы скажи!
Только не это!
Пожалуйста, Господи, пусть он никогда не узнает кто я! Пусть наши пути больше никогда не пересекутся!
Несусь по коридору в страхе, что он меня догоняет. Вижу значок лестницы, дверь, саму лестницу. Чудом не ломаю ноги, пролетая этаж за этажом.
Практически бегом пересекаю холл первого этажа. Мне кажется, у меня на лбу бегущая строка, что я только что изменила мужу.
Оказавшись в машине, запираюсь в ней. Руки трясутся, ехать не могу, надо взять себя в руки, успокоиться, понять масштаб катастрофы.
Глава 10
Отомстила мужу? Довольна?
Я еще ничего не понимаю.
Сначала боль от измены и порушенной жизни, потом сумасшедший секс в лифте с незнакомцем.
Или из-за стресса, или из-за внутреннего бунта против предательства Бориса разрядка была такой мощной, что до сих пор внутренности трясет. Даже близко не похоже на то, как бывает у нас с мужем.
Было.
Жалею?
Скорее нет, чем да.
Но от себя подобного не ожидала.
С незнакомым мужчиной!
В лифте!
В здании, где работает мой пока еще муж!
Сама повисла не пойми на ком, сказала «хочу», разрешила делать с собой все, что угодно. И липла же, липла к чужому телу, сумасшедшая!
Стыдоба!
Падшая женщина, — сказала бы свекровь с величайшим презрением.
И она права!