И причин отказывать нет, кроме собственной лени.
— Дай мне еще пять минут.
— Лаз, два, тли, четыле, пять, — тараторит. — Все! Отклывай глазки!
Пальчики начали оттягивать веки.
— Помогите! Хулиганы зрения лишают! — кричу, резко выпучиваю глаза и одним движением укладываю бесстрашную девчонку на лопатки, щекочу.
Комнату заливает громкий детский смех, крик. Таська дрыгается, уворачиваясь от щекотки, просит о помощи.
— Все, все, хватит! Я больше не буду! Хи-хи-хи, ха-ха-ха!
— Точно не будешь? — замирают мои пальцы на ее боках.
— Не буду! Не буду! — верещит, продолжая хохотать и дрыгаться.
Поднимаю руки вверх.
— Буду! Буду! — еще громче хохочет, перекатывается на другой край кровати, соскакивает с нее, бежит к выходу.
— Собирайся давай, егоза! — кричу ей вслед.
Сна как не было.
Таська умеет будить.
Рывком поднимаюсь с кровати, кручу руками мельницу, разминаю шею.
Подхожу к окну.
Доброе утро, что ли, новый город.
Небольшой, тихий, зеленый.
Он представляется мне маленькой отдельной страной со своим климатом и особенным солнцем. Оно тут не обжигающе жаркое, очень яркое, а всего — то в двухстах километрах от нашего прежнего места жительства.
Таська копошится в своей комнате.
Надо найти ей няню на всякий форс — мажор.
С садиком я договорился и уже водил ее туда несколько раз на неполный день. Вроде понравились и дети, и воспитательницы.
Дочь коммуникабельная с теми, кто не претендует на члена нашей с ней маленькой семьи.
Именно поэтому у нас было шесть нянь. Последняя была хорошей. Мариванна. Бойкая одинокая женщина пятидесяти пяти лет, заменившая Тасе родную бабушку. А до нее были молодые и заинтересованные во мне, а не в моей дочери. Моего терпения хватало на день — два, затем прощались без права на амнистию.
Здесь тоже предстоит отбор. Жаль, что Мариванна не согласилась переехать с нами, тут ей и комната нашлась бы…
Жениха, может, ей какого найти по соседству? Она же не поехала с нами потому, что встретила какого — то мужчинку. Надо позвонить, узнать, как дела, вдруг не срослось у них.
Я эгоист, да. В первую очередь хочу благо для своей дочери и себя.
Иду в душ.
Утреннее возбуждение дает о себе знать. Что — то мне снилось сегодня эротическое. Участник я, участница…
Образ расплывчатый, никак не ложится на Таськину маму, вообще ни на кого не ложится, но было приятно, послевкусие еще со мной, разрядку получаю быстро, но удовлетворения нет.
С женщинами проблем у меня нет, проблема в том, чтобы они понравились дочери. Таська отвергает всех, а идти против нее, скакать между двух огней не хочу.
Поэтому я давно оставил идею найти Тасе маму, себе жену, не вожу домой никого, а снять напряжение можно и в гостинице с девицей, которая ни на что не претендует. Кстати, надо будет этим заняться. Вот найду дочке няню, тогда…
— Папа, петухи! — ноет под дверью дочка.
— Минуту.
Обтираюсь полотенцем, надеваю халат, выхожу.
— Ого, какие шикарные петухи! — оцениваю прическу дочери. — Сама сделала?
— Сама, — печально.
Тася пытается быть самостоятельной, я даю ей право выбора, прихожу на помощь только когда она действительно нужна. Вот как сейчас.
Дочь пыталась собрать волосы в хвостик, теперь часть волос торчит в разные стороны, часть прихвачена розовой резинкой, а дополнительным украшением ко всему этому — десяток огромных петухов вокруг резинки.
— Папа! Исплавь! — канючит.
Единственное, что я могу сделать с Таськиными волосами, это хвост без петухов. Шевелюра у нее шикарная, волосы густые, светлые, шелковистые, достались от матери. Вита была красавицей, я фанател от ее волос, обожал их в разном виде — заплетенными в одну косу или две, колоском или классикой, распущенными, волнистыми или идеально прямыми, уложенными в гульку или в конский хвост.
Косы дочке заплетать я так и не научился. У нее не хватает усидчивости, у меня — терпения. Мороки с ее волосами много, особенно попробуй расчеши после купания, несколько раз предлагал обстричь хотя бы по плечики, дочь против. Ей надо такие же, как у мамы на фото.
Мариванна обычно заплетала Таське одну косу и шпильками укладывала ее в шишку. Но теперь няни нет, я делаю то, что умею.
Таисия морщит носик, стонет и ойкает от боли, пока я распутываю колтуны. В такие моменты жуть как хочется взять ножницы и под мальчишку…
Так, спокойно, папаша, держи себя в руках, отвлекись.
— Котенок, давай — ка повторим, где ты живешь? — устраиваю «экзамен».