— Должен признаться, что мне понравилось летать, — сказал он мне.
Перед таверной на обугленном ящике сидел пожилой мужчина с пустым, изможденным выражением лица. Он вскочил на ноги, увидев Грейсона.
— Ты жив! Слава тебе Господи, я не знал, что и думать.
— Мистер Форестер, — сказал Грейсон. — Мне… жаль.
— Что, черт возьми, случилось?! Что ты сделал?
Грейсон удивленно моргнул.
— Я ничего не делал, там был…
— Черта с два! Ты должен был что-то сделать. Ты был внутри. Я доверял тебе, сделал одолжение, позволил тебе жить здесь. А теперь все пропало. О, боже, моя таверна. Что мне делать?
— Пожар начался не в твоей таверне, — сказал я, шагнув к Грейсону. Я возвышался над стариком, и он отпрянул назад, его лицо побелело. — Он начался с соседнего дома и быстро распространился. Прорвало газопровод на вашей кухне. Грейсон не виноват.
— Ну, он отвечал за это место! Он должен был позаботиться о нем, раз уж он там жил. Он должен был что-то сделать.
— Ты ожидаешь, что беременный омега остановит возгорание твоего здания? Если бы ты советовался с моим пожарным рейсом, мы могли бы придумать сотню вещей, чтобы сделать твою таверну более безопасной. Но ты был слишком жаден, чтобы этим заниматься, не так ли? О, я видел все нарушения, когда приходил, а я недолго пробыл в таверне. Переделанные газовые линии. Ржавеющий паровой компрессор. Ведра с маслом, которые вы хранили на кухне. Может быть, Дозору было бы интересно узнать обо всем этом.
— Нет, не интересно. Я извиняюсь.
— Не надо передо мной извиняться. Извинись перед ним.
— Я прошу прощения, — сказал он сквозь стиснутые зубы и глядя в сторону Грейсона, но не отрывая взгляда от земли. Я точно знал, в чем дело — Грейсон омега, а извиняться перед омегой, наверное, самое ужасное испытание для альфы. Возможно, мне доставляло удовольствие видеть, как он корчится.
— Скажи его имя, — сказал я.
— Послушайте, пожалуйста, сэр. Я уже принес свои извинения, и с меня достаточно…
— Скажи. Его. Имя.
Я не изменился — нехорошо было бы показывать свою драконью форму только для того, чтобы напугать человека, но я выпустил свою ауру, и от моего тела пошли волны тепла, достаточно сильные, чтобы они оба могли это почувствовать. Грейсон приподнял бровь, а старик Форестер чуть не упал на задницу.
— Прости, Грейсон, — быстро сказал он. — Мне очень жаль.
— Теперь, если вы позволите мне делать свою работу, — сказал я, — я разморожу вашу собственность и подготовлю ее к осмотру.
— Да, — пискнул он и быстро исчез.
Грейсон держался за живот, смеясь.
— Боже, я не должен смеяться. Он на самом деле не такой уж и ужасный. Большую часть времени. Он позволил мне жить здесь, когда мне некуда было идти.
— Он пытался обвинить тебя. Он не уважал тебя. Ты не должен его защищать.
Грейсон пожал плечами.
— Да. Но, наверное, я к такому уже привык. — Грейсон протянул ко мне свои ладони, словно грелся у костра. — Ты не должен так угрожать людям. Они могут подумать, что ты устраиваешь пожары.
Сказанное было шуткой, но я не засмеялся. Грейсон перестал улыбаться, когда увидел мое выражение и сказал:
— Извини. Это было не смешно.
— Все в порядке. Я привык.
Я приложил ладонь ко льду и пустил тепло через руку в здание. Оно сразу же начало таять, и моя рука вдавилась в лед, образовав дыру. Я использовал другую ладонь, чтобы расширить отверстие, пока не достиг входа, который был открыт, дверь сгорела. Внутри, за кирпичными стенами, уже почти все оттаяло, — только большая куча черной древесины с изъеденными огнем поперечными балками там, где раньше был второй этаж. С них свисали сосульки, с которых капала вода в темные лужи, а из-под обломков торчали остатки мебели и кухонной утвари. Грейсон нырнул внутрь и начал поднимать обломки, обыскивая их.
Я остановил его.
— Подожди. Ты не должен поднимать тяжелые вещи.
— Почему? Потому что я омега?
— Нет, потому что ты беременный. Пожалуйста. Отойди с дороги.
Грейсон так и сделал, а я превратился в дракона и отбросил в сторону поваленную древесину. Большая часть рассыпалась и превратилась в уголь в моих руках. Грейсон просеивал мелкие кусочки, отбрасывая горсти черного вещества в сторону, пока его руки не стали похожи на обмакнутые в чернила.