— Я думала, что Майк вам объяснил: он спас моего отца, как адвокат, притом бесплатно. А я умею отвечать добром на добро. Но я чувствую, что вас интересует другое: наши личные отношения, — сказала Марта без обиняков.
Шерри затрясла головой, отрицая очевидное:
— Это не мое дело.
— Вы правы, не ваше. Но я все равно расскажу. У нас с Майком было кое-что, он до сих пор мне нравится, я слежу за его делами, когда мне это удается.
Шерри молча, с каменным лицом ждала самого главного.
— Не буду спрашивать, проявляет ли он к вам интерес, — продолжала Марта. — Или нравится ли он вам. Нужно быть камнем, чтобы остаться к нему равнодушной. Честно говоря, он потрясающий парень: любит детей, животных, помогает людям в беде. Но для женщины, мечтающей о семье, он — пустое место. Как говорится, не из того он теста, из которого лепят мужей.
Договорившись о том, что с завтрашнего утра Джейми будет посещать ясли-сад, Шерри покидала это учреждение расстроенная, с путаницей в мыслях. Плохое настроение стало совсем плохим, когда она узнала, что босса нет в офисе — он уехал в Таллахасси, на встречу с группой крупных юристов штата. Они могут помочь принять проект закона, по которому сезонные рабочие будут получать твердую зарплату (самую высокую из минимальных) и жить в человеческих условиях. Эта идея была одобрена их правлением. Однако, по мнению Эктора, раньше чем через неделю босс не вернется.
Ну вот, сердито подумала Шерри, Джерри Суарес так и не починил мою машину, а теперь совсем некому его подтолкнуть. К тому же Майк срывает мой план: к концу второй недели я должна составить свое мнение о нем и предъявить ультиматум по поводу Джейми. Теперь я не успею этого сделать.
Она провела день, отвечая на телефонные звонки, записывая жалобы некоторых сезонников. По просьбе Эктора придумала еще одну листовку с рисунком, перепечатала несколько скучных, занудных писем, сочиненных Майком. И все это время уговаривала себя, что причина плохого настроения — в мелких неприятностях.
В этот вечер, уложив Джейми спать, Шерри так беспокойно бродила по дому, что бабушка взмолилась:
— Да остановись же ты, наконец!
Хорошо бы, но как?
Судя по всему, телевизор не поможет, так же как и сидение на веранде, где можно любоваться звездным небом над головой. А если она сядет на качели, то будет качаться с такой яростью, что оборвет их.
— А можно мне посмотреть старые фотографии? — осенила вдруг девушку мысль. Шерри вспомнила, как они с бабушкой их разглядывали вскоре после смерти Лайзы.
— Ради Бога, — равнодушно ответила старая Лилиан. — Только потом положи на место.
Войдя в спальню, Шерри открыла платяной шкаф и вынула из него коробку из-под туфель, заполненную снимками. Перейдя в свою комнату, совсем крохотную, Шерри рассыпала фото по кровати.
Да, вот он, интересующий ее любительский снимок. Лайза показывала его в те дни, когда ее роман только начинался.
Майк и Лайза стоят на палубе парохода, спиной к ограждению. Этот пароход совершал ежедневные рейсы в сторону Мексики; он заплывал на двенадцать миль в Мексиканский залив, так что пассажиры могли почувствовать себя за границей, а потом возвращался назад. Видно, день был ветреным, потому что крашеные волосы Лайзы, аккуратно уложенные раньше, закрыли пол-лица. Но счастье, владевшее ею в тот день, ясно отразилось и на лице, и в позе: она так уютно прижалась к Майку, обнявшему ее одной рукой. А фотограф уловил настроение очень точно.
Джейми — плод любви этой парочки, горько думала Шерри, глядя на фото. Майк здесь такой красивый, любящий, готовый оградить от всех бед. Как же он мог оставить ее, будущую мать своего ребенка?
В том, что он ее бросил, Шерри не сомневалась. Сначала Шерри не очень верила в эту историю, зная моральные устои Лайзы. Но поверила в тот день, когда они разговаривали на бабушкиной веранде в последний раз.
Шерри приехала на три выходных дня из Гейнсвилла, где училась. Она чистила фасоль для супа и слушала Лайзу, расположившуюся на качелях рядом с ней; Джейми спал тут же в плетеной коляске, а Лайза недовольно разглядывала «то, что осталось» от ее когда-то идеальной фигуры.
— Майк Руис здорово подпортил мне жизнь, — говорила Лайза, горестно скривив губы и явно ожидая сочувствия от сестры. — Посмотри на меня! Это несчастное кормление сделало мои груди похожими на два вымени, живот все еще отвисает, как при беременности. Даже если мне удастся вернуть форму, это ничего не изменит: какой мужик захочет со мной связываться, зная, что у меня на шее ребенок от другого?
Шерри не могла с этим согласиться: с того дня, когда она увидела Джейми, Шерри была уверена, что он самый прелестный малыш на свете.