Отрицать боюсь. Да и подтвердить как-то стрёмно. На всякий случай снова киваю, хотя чувствую себя полным идиотом.
Девочке этого не хватает, и она переспрашивает:
- А ты настоясий?
- Конечно, – хоть в этом я уверен.
- Настоясий папа? Мой?
В этом я уверен куда меньше. Душу словно перемалывает на мясорубке, а затем её черти на сковородке прожаривают. Внутри всё полыхает.
- Твой, – выдыхаю.
Чувствую себя драконом, который дышит пламенем, но боится сжечь им всё вокруг, а потому вынужден задерживать дыхание.
- Мамотька, мамотька, я зе говолила! Дед Молоз всегда плиносит детям, сто они плосят! – малышка хлопает в ладоши и радостно подпрыгивает.
Не сразу доходит, что она заказывала себе под ёлку… папу?
- И ты тепель никуда не уйдёс от меня?
- Маруся, давай ты пойдёшь в свою комнату и уберёшь игрушки, а папа пока разденется, разуется и вымоет руки, – строго произносит Оксана, избавляя меня от необходимости отвечать на неудобный вопрос. – А потом ты покажешь ему свою ёлку.
Она меня не выгонит? Она сама назвала меня папой? Как же мелодично и сладко звучит слово «папа»! Я о таком даже мечтать не мог…
Девочка послушно уходит, а я нерешительно стягиваю куртку и ботинки.
Дышать немного легче. И, кажется, говорить уже могу. Но как найти правильные слова?
- Я только сегодня узнал, честно, – торопливо оправдываюсь. – Три года в почтовый ящик никто не заглядывал.
Оксана совсем не помогает мне! А я так нуждаюсь сейчас в её помощи!
- Я… Меня не было три года. Я… – не так-то просто в двух словах рассказать обо всём, что со мной произошло.
- Ты пьёшь?
Вопрос застаёт врасплох. После возвращения домой, каюсь, прикладывался понемногу. А иначе как было не сойти с ума?
- Вообще нет, но в последнее время иногда… Мне трудно…
- Зачем ты пришёл? Я не подпущу алкоголика к дочери! – повышает голос.
- Нет, я не алкоголик. У меня просто трудный период. Но я, клянусь, больше ни капли!
- Все вы так говорите…
Неужели выгонит?
- Я трезвый. Дыхнуть?
Несколько дней не пил уже!
- Ладно, проходи, – машет рукой. Но недолго!
- Спасибо, – киваю.
Понимаю, что у Оксаны своя жизнь и наверняка есть планы на праздничный вечер. Печёт что-то – возможно, ждёт гостей. Или мужчину… Да и мне надо бы успеть на обратный автобус – неохота рождественскую ночь провести на автостанции или в мотеле.
Мою руки и на ватных ногах захожу в комнату. Малышка торопливо запихивает игрушки в ящик и пытается его закрыть. Присаживаюсь рядом, помогаю.
Подумать только, эта девочка – моя дочь! Моя! Как удержать внутри сердце и не дать ему разорваться? Не знаю, как с ней себя вести и что говорить. У меня нет совсем никакого опыта общения с детьми.
- Какая у тебя красивая ёлка!
- Мы её с мамой налязали. Я думала, тебя Дед Молоз плинесёт под ёлку!
Подходит ко мне вплотную, обхватывает за шею и на ухо шепчет:
- Я письмо Деду Молозу налисовала! И на балконе полозыла, он его заблал! Я знала, сто он мне тебя плинесёт! Я здала! Потому сто он волсебник и всегда все зелания исполняет. А мама не велила.
Обхватываю Маруську и поднимаю, прижимая к себе. Она такая маленькая! Почти ничего не весит.
Оксана наблюдает за нами со стороны, не вмешивается. А я пьянею, вдыхая запах своей дочери. Боже…
- Будес нам помогать петь толт? У меня завтла день лозденья. И мы с мамой сетяс будем петь толт. Настоясий.
- Конечно буду. А ты мне скажешь, что нужно делать? Я ведь не умею печь торты.
Когда-то в детстве неоднократно помогал маме, но уже ничего не помню… Я вообще с трудом вспоминаю свою жизнь до плена.
- Это легко! Надо только слусаться маму и нитего не делать без её лазлесения.
- Обещаю слушаться, мой командир!
- Так, ладно, Маруська, заканчивай с игрушками, а я заберу твоего папу на кухню и объясню, что к чему.
- Мамотька, только без меня не пеките!
- Не будем.
Оказавшись на кухне, Оксана прикрывает дверь – не хочет, чтобы дочь услышала наш разговор. Резонно. Понимаю, что времени у меня совсем мало. Сейчас командирша придёт – и мы уже не сможем поговорить. А мне так много нужно объяснить!
Опускаюсь на предложенную табуретку. Почему-то кажется, что она шатается и я рискую упасть.
- Ваня, чего ты от нас хочешь? – Оксана первая начинает разговор.
Голос строгий. Нет сомнений, что она не рада моему появлению. Вспоминаю её фотографии – успешная деловая женщина, крепко стоящая на ногах и знающая себе цену. Когда-то я тоже таким был, но по чудовищному стечению обстоятельств выпал из обоймы. Вряд ли теперь я могу претендовать на что-то…