– Тише, тише, – Сергей Семёнович остановил Вениамина. – Ты бы ещё в драку с этим мужиком полез.
– И полез бы, если нужно. Они мизинца вашего не стоят, а хамят.
– Так, Веня, послушай меня. – Сергей Семёнович поставил рюмку и подался чуть вперёд, опёршись о спинку скамейки. – Во-первых, мы не милиция, а скорая помощь. Наше дело – лечить людей, а не разбираться с их родственниками. А во-вторых, – он поднял вверх указательный палец, – на вызове главный – я. И только я решаю, что нужно делать. Делай свою работу, а все конфликты буду разруливать только я.
– Я понял, Сергей Семёнович. Простите меня. Больше такого не повторится. – Вениамин на этот раз первым поднял рюмку, чокнулся и залпом выпил.
– Слушай, называй меня Семёнычем. Меня так с молодости зовут. Наверное, из-за усов. – Сергей Семёнович рассмеялся и, взяв бутылку, разлил остатки по рюм кам. – А мне нравится. Как-то это по-дружески, но с уважением.
– Хорошо, Сергей Семёнович. – Вениамин вдруг замолчал, задумался и поднял рюмку. – А ведь если бы мы его не спасли, – он осёкся, – вы не спасли, родственнички бы нас так просто не отпустили.
– Ничего бы они нам не сделали. А вот мы действительно были бы виноваты. – Семёныч поднял рюмку и, не чокаясь, выпил. – Он хрипел и начал умирать. Если бы мы не успели, помер бы мужик.
– Я, как на мониторе увидел фибрилляцию желудочков, сразу в вену вошёл. Не стал вас дожидаться. – Вениамин допил свою порцию и, вылив на землю несуществующие остатки водки, положил пустую рюмку в открытую сумку Семёныча.
– Всё правильно сделал. Тут всё секунды решают, даже не минуты.
– Двадцать семь минут мы его реанимировали. Сергей Семёнович, я думал: всё, труба мужику.
– Нормально, Веня.
– В сознание только не пришёл.
– Гипоксия мозга… Но сердце-то запустили. До больницы довезли. Теперь его уже не отпустят. Должен справиться. – Сергей Семёнович положил пустую рюмку в сумку, сделал бутерброд из остатков колбасы и сыра и задумчиво принялся жевать.
Они так сидели ещё минут десять, молча завтракая после тяжёлой смены. Вениамин взял пустую бутылку и понёс к урне. Сергей Семёнович достал из кармана куртки пачку «Родопи», китайскую прозрачную зажигалку и прикурил, прикрывая ладонью огонь. Первая затяжка сразу принесла покой и умиротворение. Усталость дала о себе знать, его потянуло в сон.
«Хороший Веня парень. Будет из него толк», – Сергей Семёнович улыбнулся, радуясь за своего нового фельдшера, и прикрыл глаза.
Вениамин вернулся. Будить Семёныча не стал, но вытащил сигарету, медленно тлеющую меж его пальцев.
Сергей Семёнович проснулся, посмотрел на простенькие электронные часы на руке и стал собираться: спрятал остатки хлеба в пакет, сбросил с газеты крошки, свернул её и всё это сложил в сумку.
– Ладно, Веня, пора домой. – Сергей Семёнович похлопал фельдшера по плечу и протянул руку.
– Спасибо, Семёныч. Вы – мой учитель. – Веня крепко пожал руку и долго её не отпускал.
– Всё, езжай домой. Тяжёлый сегодня был день. Бай! – И, развернувшись, тот быстрым шагом направился к автобусной остановке.
Остановка была пуста, но Семёныч не стал садиться на лавочку, думая: «Если сяду, то сразу усну». Он вышел на проезжую часть и посмотрел вдаль, не виден ли автобус.
Рано. Лишь одинокий автомобиль, медленно стартовав со светофора, покатил в его сторону.
Новенький «лексус» проехал мимо остановки, затем резко затормозил и стал сдавать назад. Поравнявшись с Семёнычем, серебристый седан остановился, и тонированное стекло со стороны пассажирского сиденья начало опускаться.
– Семёныч, ты? – в окне появилось улыбающееся лицо мужчины. Усы и борода были тщательно подстрижены – выверенная длина трёхдневной щетины. Семёныч даже ощутил запах дорогого одеколона.
– Гена, это ты, что ли? – Сергей Семёнович узнал свое го студенческого товарища и подошёл к автомобилю.
– Здравствуй, дорогой! – Геннадий протянул из окна руки, и Семёныч попытался обнять старого приятеля.
– Казак, ну ты крут, как всегда.
– Не жалуюсь, – Геннадий Викторович Казаков улыбнулся, обнажив неестественно белые зубы. – Давай садись ко мне, подвезу, поболтаем.
Семёныч обошёл «лексус», открыл заднюю дверь и устроился в мягком кожаном кресле, которое было отделено от соседнего массивной консолью с множеством кнопок и телефонной трубкой.
Они наконец обнялись по-настоящему.
– Как ты, дружище?
– Всё так же на скорой. Жена, сын. У меня всё хорошо.
– Рад. Ты, значит, со смены. А я на работу. Поехали ко мне – выпьем, посидим.
Семёныч лишь пожал плечами.